- Просто не устраивает по моральным соображениям.
- Нет, не в Чечне. И вообще не в России.
- Где?
- Об этом после подписания контракта.
Предварительно могу сказать: команду возглавлю я сам. Риск будет одинаков для всех.
Срок контракта - один месяц. Вознаграждение - десять тысяч долларов. В случае удачи возможен бонус...
- Прошу прощения...
- Бонус? - Крюков улыбнулся. - Это премия. И неплохая.
- Я соглашусь.
- Добро. Мы встретимся завтра и обговорим подробности.
Юрий ДЕМИН.
Майор милиции. Командир отряда
милиции особого назначения
Мудреца спросили: 'Что важнее - умение падать или вставать?' - 'Куда важнее умение не спотыкаться', - ответил мудрец.
Юрий Петрович Демин спотыкался на ровном месте как никто другой. И все потому, что верил в принципы демократии и социальной справедливости, то есть в то, во что верить ни при каких случаях нельзя.
'Закон одинаков для всех'.
Вы думаете, это так? Ваше дело. А вот милиционеру верить в подобную муть нельзя: поверишь - споткнешься, можешь и не подняться.
Страж порядка должен ясно представлять систему ценностей в обществе, понимать, на каком этаже государства ему можно смело размахивать дубинкой, где позволено хватать и тащить, а на каком уровне лучше вообще не появляться с дубинкой и вообще не совать туда носа - откусят вместе с головой.
Демин верил в декларации политиков, в честность лозунгов и обещаний, принимал их за чистую монету и в результате споткнулся, да так, что сразу расшиб себе лоб.
А ведь все начиналось удачно. Отстояв положенный срок в армейском строю, сержант Демин вернулся в Москву и поступил на службу в Госавтоинспекцию. С первых же дней он люто невзлюбил нарушителей правил движения. Почти ежедневно ему приходилось встречать лихачей, которые неслись по улицам сломя голову. В бешеной гонке за смертью они проскакивали через перекрестки на красный свет светофора и наконец достигали цели, которую ставили перед собой.
Сплющенные кузова, из которых останки людей приходилось вырезать автогеном. Забрызганные кровищей салоны с дорогими, любовно оберегаемыми чехлами на сиденьях.
Разбитые вдрызг человеческие головы. Оторванные руки, переломанные ноги. И кровь, кровь, кровь... А все из-за того, что у человека машина-зверь, что она набирает с места сумасшедшую скорость, и это вселяет в водителя иллюзию, что при необходимости можно затормозить так же круто, как сорваться с места.
Стоит лишь натянуть поводья стального Сивки-Бурки, и он замрет на месте.
Уроки, позволявшие понять, что это совсем не так, оплачивались собственной кровью и уже никому не давали пользы.
Остановив лихача, рвущегося на красный свет светофора или несущегося по улице так, что казалось, будто он ведет самолет, берущий разбег, Демин безжалостной рукой выписывал квитанции штрафов.
Конфликт с очередным нарушителем возник на Красной Пресне.
До блеска отмытая и надраенная восковой смазкой 'Чайка' не притормозила у пешеходного перехода. Правым крылом она подцепила старичка, переходившего дорогу, отшвырнула его на тротуар. Старичок упал на бок, потом опрокинулся на спину. Государственные награды, украшавшие пиджак, зазвенели, ударяясь одна о другую. Старичок спешил на встречу с однополчанами.
Демин бросился наперерез 'Чайке', взмахнул жезлом. Большие буквы МОС на номерном знаке и первые цифры госномера 06 показывали, что автомобиль принадлежал автохозяйству ЦК КПСС, расположенному на Звенигородском шоссе. У водителей этой базы имелись индульгенции, которые не позволяли милиции задерживать их даже за серьезные нарушения дорожных правил.
Все это Демин знал прекрасно, но наивно верил в одинаковую ответственность граждан перед законом. За сбитого на дороге пешехода водителю положено отвечать.
Машина остановилась. Стекло левой передней дверцы приспустилось. Наружу выглянула физиономия лакея, который хорошо знал - положение его барина на Олимпе власти столь высокое, что он не отдаст угодливого слугу правосудию.
- Что случилось, командир?
- Документы!
- Может, не надо, командир? - Что для водилы, который возит на заднем сиденье члена ЦК партии, простой мент. - Не ищи неприятностей на свою жопу. Спешу за хозяином.
- Документы!
- Да пошел ты! - Водитель уже собирался тронуться с места, но тут же осекся. Он увидел, как рука милиционера потянулась к пистолету, а в глазах его сверкнуло такое бешенство, что стало ясно - этот выстрелит, не пожалеет себя.
- Смотри, тебе хуже будет. - Водитель извлек из бардачка папочку в твердом коленкоровом переплете, вынул из нее права на вождение и путевой лист. Он еще надеялся, что мент охолонет, увидев предупреждение 'НЕ ЗАДЕРЖИВАТЬ', заверенное властной печатью.
Демин взглянул на фото в удостоверении, потом на водителя и убрал документы в свою планшетку.
- Отвезите пострадавшего в травмопункт.
Потом верну бумаги.
- Ну смотри! - Водитель открыто хамил. - Погоны потерять хочешь?
- Ага. - Демин не стал спорить. Он догадывался, на какие неприятности нарывается, но сдержать злости не мог, поскольку до конца не представлял все возможные последствия своего поступка.
Забрав пострадавшего, водитель уехал.
Ой, что было потом! Волна начальственного гнева рванулась сверху вниз по демократической вертикали советской государственной власти.
Член ЦК, которому не подали машину вовремя, опоздал в ресторан 'Прага' на прием, организованный послом Чехословакии. В результате выпил на две рюмки любимой им 'бехеровки' меньше, нежели остальные гости.
Там же, на приеме, 'пострадавший' взял под руку старого приятеля одного из секретарей ЦК - и пожаловался на произвол, который на улицах Москвы чинит милиция. 'Этак мы скоро вернемся в тридцать седьмой год', заключил свои сетования обиженный чиновник.
Секретарь ЦК подозвал заведующего отделом административных органов Центрального Комитета партии и выразил ему свое руководящее 'фе'. О происшедшем по эстафете немедленно сообщили заместителю министра внутренних дел. Тот, естественно, рассвирепел: что, если из-за дурости каждого милиционера ему начнут выговаривать каждый день?
Так, чего доброго, и стул из-под задницы вырвут. В конце концов, даже ежу должно быть ясно: демократические права у всех граждан одинаковые, но все же их больше у того, кто стоит наверху.
И пошло, поехало! Куда только не вызывали несчастного Демина. Сперва к своему районному начальству. Потом к заместителю начальника управления ГАИ города. Затем к самому начальнику. Оттуда - в управление кадров министерства. И во всех кабинетах на Демина смотрели как на удивительную заморскую букашку, которая непонятно как и для чего затесалась в стройные ряды послушных жуков.
В министерство Демин ехал, хорошо зная - ему дадут пинка в зад и посоветуют в дальнейшем обходить внутренние органы по внешней стороне.
Кадровик - полковник внутренних войск Рожков - сидел за столом, тяжело отдуваясь.
Его переполняла нездоровая диабетическая полнота. Бесцветные глаза из-под набрякших век смотрели на Демина с холодным безразличием. Полковник, как то знали все, одно время служил замполитом полка в Советской Армии, по болезни был уволен, получил работу в обкоме партии и вот теперь 'брошен' на укрепление милицейских кадров. Высшие советские боссы верили, что партийные работники, пусть самые бездарные и ленивые, в любое время способны руководить дипломатией, сельским хозяйством и милицией.
