- Товарищ полковник, по вашему приказанию прибыл. - Демин прижал руки к бокам и пристукнул каблуками.
- Так. Значит, Демин? - Полковник шевельнул тонкую папочку пепельного цвета с документами, лежавшую перед ним. - Знаешь, зачем тебя вызвали?
Демин изобразил непонимание. Дурачком в таких ситуациях выглядеть лучше всего: умных стараются бить больнее - не умничай.
- Нет.
- И не догадываешься? - В глазах полковника затеплилась искра интереса. - Верно?
- Догадаться нетрудно. - Демин вздохнул. - У нас в кадры вызывают, когда собираются сказать 'ауфвидерзейн'.
- Есть за что?
- Начальство причину найдет всегда.
- Верно. Ты случаем академию не кончал? - Полковник говорил лениво, невкусно, будто жевал холодные макароны.
- У вас обо мне все записано. От и до. Разве не так?
- Так, Демин, но я поинтересовался, может, ты случайно о повышении образования еще не успел доложить по команде. Очень уж хорошо рассуждаешь. Как академик.
- Нет, не кончал.
- Так какого ж ты! - Полковник взорвался громким криком, таким, что сам подскочил на стуле. Грохнул кулаком по столу и тут же ткнул пальцем в сторону Демина, будто собирался его проткнуть. - Есть вещи, которые каждый должен знать как 'Отче наш'.
- 'Отче наш' не знаю. Не учил и учить не собираюсь. Я неверующий. Демин не переносил, когда на него орали. А по тому, как взвился полковник, он понял: хорошего ждать не приходится. - Разрешите уйти?
- Я те уйду! - Спокойствие вернулось к полковнику так же быстро, как и накатил взрыв. - Есть, Демин, вещи, которые надо знать как Гимн Советского Союза. Его-то ты знаешь, надеюсь?
- 'Союз нерушимый республик свободных...' - Демин начал и вдруг запнулся. - Может, мне лучше не словами, а сразу спеть?
Глаза полковника живо блеснули.
- Ты шутник, однако, Демин. С правительственной машиной тоже была шутка?
- Нет, всерьез.
- Слава Богу. - Полковник бросил многозначительный взгляд на потолок. А то там у нас шуток не понимают и не любят.
- А если всерьез, то понимают?
- Уже поняли, Демин. Когда замахиваются на власть, она это тут же улавливает. Так что еще как поняли. И велено тебя пригласить, поставить здесь в позу стартующего бегуна и дать пинка в зад. Чтобы впредь не гавкал на папу и маму. И мы тебе пинка дадим. Мы здесь народ исполнительный.
Терять больше, чем было потеряно, Демину уже не приходилось.
- Задницу, товарищ полковник, я не подставлю. Нужен рапорт? Напишу.
- Нахальство - второе счастье. Верно? - Рожков подпер щеку кулаком и в упор посмотрел на Демина. - С тобой говорит полковник.
Слуга царю, отец солдатам. Старший товарищ по партии большевиков. А ты как с ним разговариваешь?
- Как я понял, меня один... - Демин запнулся. Хотел дать определение покруче, выразиться позабористее, но решил, что все же хамить не стоит, и потому закончил с мягкостью ниже нижнего предела: - Как я понял, меня один черт попрут из милиции. Как же, инспектор ГАИ задержал машину, которая имеет право давить людей, а ее и остановить нельзя.
- Нет, Демин, - полковник притворно вздохнул, - верняком ты кончал академию. Ну все наперед знаешь. Ну, все. Хоть стой, хоть падай. Только теперь минутку помолчи.
Полковник выдвинул ящик стола, достал оттуда пластмассовую трубочку-пенал с лекарством, выкатил на ладонь крупную розовую таблетку, слизнул ее и проглотил.
- Не переживай, академик, это не от тебя.
- Может, мне лучше уйти?
- Нет уж, давай договорим.
Демин не сдавался:
- Все и так ясно.
- Ей-Богу, академик, доведешь меня до греха.
В словах Рожкова послышалось нечто, что заставило Демина смириться:
- Молчу, товарищ полковник.
- Ты вот считаешь, что я тебя готов попереть, если следовать твоему определению.
Верно? Ладно, попрем. Теперь пойдем дальше.
Твое место окажется не занятым. Мне скажут: ищи людей, комплектуй штаты. А где я стану брать честных толковых работников?
- Значит, я толковый?
- Нет, ты бестолковый, но честный. Пойдем еще дальше. Тот товарищ, который над твоей макушкой гирьку повесил, сам на место инспектора ГАИ не пойдет. Пример нам не покажет. Он руководит в иных масштабах. И что мы получим в итоге? Молчишь, Демин? То-то.
- А что я могу сказать?
- Скажи хотя бы: вот полковник сидит и рассуждает мудро, по-государственному. Я одобряю, когда меня хвалят. Глас народа, знаешь ли...
Демин смекнул, что грозу проносит, и повеселел. Это не ускользнуло от внимания полковника.
- Заулыбался? Зря. Мне приказано из ГАИ тебя вытурить. Понял? И я обязан это сделать.
Демин вновь повесил голову.
- Что же ты скис? Я нашел тебе место, где твои новые благодетели искать строптивого инспектора не станут. Пойдешь в специальное подразделение?
Демин смотрел на Рожкова и не знал, что ответить. Однако с этой минуты в официальном лице, в бюрократе он вдруг увидел чего не замечал раньше: доброту, скрытую маской безразличия, причастность к человеческим страданиям, которую дают людям болезни, умение защищать своих, тех, для кого он является отцом-командиром.
- Пойду.
- Вот и ладно. Явишься к полковнику Трубину. Я ему позвоню. Держи адрес...
Так Демин вышел на очередной виток жизни, чтобы идти дальше и спотыкаться уже на других путях.
Полковник Трубин пришел в милицию переводом из армейского спецназа. Он начинал новый этап борьбы с преступностью, которая все больше приобретала черты хорошо отлаженной боевой организации. Противостоять ей теперь могли не милиционеры-одиночки, а специализированные, хорошо обученные подразделения.
Опыта подготовки таких бойцов и отработанной тактики действий у милиции пока не имелось, и Трубин начинал с нуля.
Собирать команду он стал с отбора людей.
Демин явился к нему в числе первых.
Трубин, спокойный, уравновешенный человек с задумчивыми глазами и негромким голосом, беседовал с Деминым долго и обстоятельно. Выяснил все о его армейской службе, грустно покачал головой, когда слушал рассказ о событиях, сломавших карьеру требовательного гаишника, и лишь потом заговорил о главном:
- Мне бы, Юрий Петрович, не хотелось заманивать вас в свою команду. Подумайте, взвесьте все. Недельки две вам на это хватит?
Демин удивился. Такого срока на принятие решения ему еще никогда не давали. Тем более он привык действовать без колебаний: коли надо, значит вперед!
- Мне казалось, товарищ полковник, что согласие я уже дал.
