Как до, так и после
Не сменим одежды,
Мир - злобненький ослик,
Пустые надежды.
Е. Тимахен
Артур продолжал смотреть на меня, и взор его не сулил ничего хорошего. В нем читались и страх, и подозрение, а главное - я воочию видел, как растет и ветвится в докторе то исконно неприязненное отношение, что питают люди ко всему инородному. В средние века так, должно быть, глядели на сжигаемых колдунов и ведьм, в тридцатые и сороковые - на судимых врагов народа. Глаза Артура одним махом перемещали меня по ту сторону барьера. Я становился чужим - чужим до корней волос, а с таковыми уже не годилось играть по старым правилам. Он мог обещать мне все что угодно - хранить молчание, тайно помогать дорогими лекарствами, искать нужных специалистов и нужную литературу, однако я вдруг преисполнился ясной уверенности, что все это будет ложь. Между чужими нет и не может быть договоренностей. Он увидел во мне то, чего ни в коем случае не должен был увидеть. Граница меж нами пролегла зубчатым частоколом, и при всем желании ни он, ни я не могли уже ничего поделать.
На секунду у меня закружилась голова. Жутковатый миг переворота произошел! Стремительная трансформация привычного мира подобно ураганному ветру ударила в спину, закачала неустойчивым баркасом. Такой вот заманчивый мне выпал жребий! На собственной шкуре Ящеру предстояло испытать, что это такое - стать изгоем и стать чужим. Только что мы были с Артуром в единой упряжке, говорили об одном, и вот в каких-нибудь полминуты все изменилось. Чертова нога в мгновение ока разметала нас по разные стороны баррикад. И самое страшное заключалось в том, что передо мной сидел не Гоша-Кракен, не Безмен и не Дин-Гамбургер, - жутковатая тайна приоткрылась Артуру, человеку сведущему в травмах и биологических аномалиях! Тем не менее, выбор он свой совершил, не колеблясь. Что же было говорить об остальных! Кому ещё я мог довериться? Да никому! Один-единственный слушок в состоянии был развалить всю империю. Люди попросту побежали бы от Ящера! Как от чумы и проказы, как от сошедшего с телеэкранов оборотня. Артур был умен, но этим самым был и опасен. Банальным слушком дело могло не обойтись, и, тысяча чертей! - я просто не имел права рисковать…
Наверное, свою судьбу он разглядел на моем лице, потому что, защищаясь, поднял правую руку.
- Не надо. Ящер! Никто ничего не узнает, клянусь! Зачем мне это, сам посуди!..
Я молчал, а он торопливо говорил:
- Мы все упрячем в гипс! Ничего страшного. Я лично буду присматривать за ногой! Наверняка ещё что-то можно сделать.
- Ты боишься… - пробормотал я. - Это плохо, Артурчик. Очень плохо, если ты так меня боишься.
- Я всегда боялся! Всегда! - голос его дрожал. - Тебя нельзя не бояться!
- Да нет… Сейчас ты боишься по-другому. В этом и кроется главная проблема.
Я зорко оглядел кабинет, и Артур окончательно все понял. Вскочив, он сделал попытку метнуться к двери, но я ухватил его за халат, рывком повалил на пол.
- Мне очень жаль, Артурчик. Честное слово, якаль! Ты и впрямь был славным малым…
Он распахнул рот, собираясь закричать, но это не входило в мои планы. Зажав его губы пятерней, свободной рукой я сунулся под мышку и тут же припомнил, что оставил «Беретту» в офисе. Для подобных дел нет ничего лучше пистолета с глушителем, но, увы, в наличии не было не то что пистолета, не было самого завалящего ножичка.
Я бросил свой взор вниз, и подобие судороги скользнуло по мышцам лица.
Кажется, я улыбался. Как улыбается волк, увидев заблудившегося ягненка. Нет, дорогой Артурчик! Безоружным я вовсе не был! Та самая нога-ножища, из-за которой все и приключилось, поставила в неприятном эпизоде точку.
Клянусь чем угодно, она проделала это сама. Я только мысленно согласился с предстоящим, и она с готовностью нанесла удар. Желтый коготь вонзился доктору в горло, стопа судорожно изогнулась, разрывая агонизирующую плоть. Из артерии фонтанчиком выплеснула алая кровь. Артура выгнуло дугой, глаза полезли из орбит. Я вырвал когти из его горла, и, с сипом выдыхая остатки жизни, врач рухнул на пол,
Оглушительно тикали на столе ходики. Ветер за окном терся о стену больницы, как большой невидимый кот. Чувства отошли на второй план, я снова был деловит и собран.
Из кабинета я выглянул, вероятно, минут через десять. Устало разбросав ноги, Гонтарь сидел возле двери и искоса поглядывал в сторону коридора. Странного вида субъект прогуливался вдоль увешанной плакатами стены.
- Все в порядке? - хрипло спросил я.
Гонтарь обернул голову и кивнул. Шепотом заметил:
- Только вот тип этот мне не нравится. Никак в толк не возьму, что у него за форма. Вроде и шашка, и фуражка с ремнем, а на казака не похож. Больно уж бутафорский наряд; Может, актеришка какой? Как считаете, босс?
- Плевать на него! - мне было не до нарядов с актерами. Самостоятельно наложенный гипс толком ещё не просох, но задерживаться я не хотел. Притворив за собой дверь, я жестом заставил телохранителя подняться.
- Некогда тут рассиживать.
- Уходим?
- Точнее - убегаем! Скоренько и быстренько!..
Провожаемые подозрительным взглядом старушонки в больничном потертом халатике, мы зашагали по коридору. За мной оставались мокрые следы, но не прыгать же на одной ноге!
Битюг в полуказацком одеянии оказался за нашими спинами. На нас он не обратил ни малейшего внимания, и тем не менее клоунский вид его тоже меня насторожил. Какого черта он делает в больнице? С шашкой этой дурацкой, в широченных галифе. Сердце мое трепыхнулооь. По удаляющимся шагам я вдруг сообразил, что странный субъект движется к кабинету. Вот сукин сын! Ему-то там что понадобилось?
Я искоса глянул через плечо и ещё раз выругался. Все-таки интуиция Гонтаря кое-чего стоила! Следовало прислушаться к словам телохранителя сразу. «Тип в бутафорском одеянии» действительно собирался заглянуть в кабинет к Артуру. Я нахмурился. Как же теперь быть? Бежать или возвращаться? Но далеко убежать все равно не успеем, а если вернемся, придется снова зачищать следы… И все-таки это, видимо, лучший вариант. Допустить, чтобы тело Артура обнаружили так вот сразу, мы не могли.
- Стой! - я вцепился в плечо телохранителя. - Видишь, куда топает этот придурок?
Вопрос был лишним. Гонтарю тоже было ясно, что шагает «придурок» именно туда. Причин моего беспокойства он пока не понимал, но уже через минуту ему предстояло узнать все. Я сухо сглотнул. Иного выхода у меня не оставалось.
- Дуй за этим обормотом следом! - шепнул я. - Если он только заглянет, черт с ним. Но если зайдет, то и выйти не должен. Ты меня понял?
Брови Гонтаря сомкнулись на переносице. С некоторым усилием он качнул головой. Удивляться и заламывать в истерике руки он давно отвык. «Актера» следовало шлепнуть, и Гонтарь принял услышанное к сведению. Да и что тут особенного? Этот парень в своей жизни демонстрировал фокусы покруче…
На скрип дверных петель мы оба враз оглянулись. Странный типчик, позвякивая шашкой, уже заходил в кабинет.
- Пошел!.. И чтоб все тихо!
Гонтарь тенью метнулся назад. Старушонка в халатике продолжала пялиться на нас, но мне было не до нее. Пусть пялится, тем более - тот ещё свидетель! Склероз, годы, зрение. Да и не валить же всех подряд! Что тогда от больницы останется? У нас, слава Богу, не Буденовск.
Прислонившись к холодной стене, я напряженно ждал. Тишина звенела в ушах, абразивным, быстро вращающимся кругом подтачивала нервы. Хорошо, хоть не слышно криков с выстрелами. Гонтарь такие дела умел проделывать бесшумно.
