В тот день она повидала еще немало ретро-машин и их владельцев, посидела за рулем «Победы», «Эмки», «Виллиса», сама могла сравнить двадцать третью и двадцать первую Волги, хотя все равно так и не разобралась, чем же они принципиально отличаются, тем более что, как признался ей вездесущий Патриот, на горьковском автозаводе было выпущено 53 модификации этой модели, отличавшихся по конструкции, по внешнему виду и даже по габаритным размерам. Наталья наслушалась об «акульей пасти», «китовом усе», о том, что Михалков в «Утомленных солнцем» не правильно «ЗИС» снял, видно, что не оригинал: зеркало заднего вида от двадцать четверки года семидесятого, и от него же колпаки колесные. В общем, всяческой автомобильной информацией Наташку загрузили до предела. Под конец она уже просто перестала воспринимать, что и кто ей говорит.
Но на этом общение непоседливых любителей раритетов не закончилось, все оперативно собрались и поехали в кафе, где приученная официантка, встречающая эту компанию каждую неделю в один и тот же день, сама помогала им сдвигать вместе столы. Готовили здесь более чем прилично, и что приятно — цены не били по карману. Так что домой добрались лишь к полуночи. Хорошо, что с Мишкой согласилась посидеть их соседка, Севкина мама. Впрочем, она сама вызвалась, сказав: «Мне это не в тягость, а будет случай — вы меня тоже выручите. И Севка меня хоть один вечер по поводу и без повода тормошить не будет, если ваш Миша с ним поиграет. А потом я их вместе спать отправлю, так что не волнуйтесь».
Наташка и не волновалась. Ей было так спокойно и хорошо, как никогда раньше. Куда бы ни тащили ее знакомые Андрея, чего бы ни пытались рассказать про свои и чужие машины, она спиной чувствовала, что Андрей рядом, что он в любую минуту готов подойти, она постоянно находится в сфере его внимания. А еще она узнала много нового про него самого. Несмотря на Патриота и еще нескольких человек, имеющих сходное с ним мнение по вопросу модернизации ретро-машин, Наталья поняла, что Андрея здесь уважали и ценили, как отличного автомеханика и просто классного парня. То и дело к нему подходили за советом, просили посмотреть или послушать, как работает перебранный двигатель, жаловались на дефектный стартер, на проколотое кем-то колесо, на сложности с техосмотром.
Вокруг Андрея, которого здесь звали Сталкером, постоянно толпился народ. И Наташке это было очень приятно. Она чувствовала, что стала подругой не просто увлеченного автолюбителя, но неформального лидера, одного из эмоциональных центров этой тусовки. Андрей генерировал вокруг себя поле притяжения, которое Наташка ощущала, как никто другой. И при всем при этом он ни на секунду не забывал про нее, то и дело просил кого-либо из своих друзей рассказать и показать Наталье свои машины. И люди охотно откликались, объясняли, показывали, терпеливо, как маленькому ребенку. Владелец Победы, обаятельный парень, которого все звали просто Вовочкой, даже покатал ее по площадке и долго учил, как правильно выжимать газ, хитро играя носком-пяткой. Наташка ничего не поняла, но ей было приятно от ненавязчивого мужского участия и внимания. Ее даже пустили за руль, и она через минуты три все-таки смогла тронуться с места и проехать несколько метров, пока машина не заглохла. Она впервые сама вела машину! Она была тем, кто заставил всю эту груду металла ожить и двинуться вперед. И кажется, это ей очень понравилось.
Познакомилась Наталья и с Марго, той самой миниатюрной водительницей, про которую ей в свое время рассказывал Андрей. Марго действительно едва доставала Наталье до плеча, но машину свою припарковала изящно и с некоторой долей лихачества. В клубе ее явно принимали на равных, а двое молодых ребят, каждому из которых на вид едва-едва исполнилось двадцать, с уважением слушали ее лекцию о том, как надо выставлять зажигание. Для Наташки это все было в новинку, но в какой-то момент ей самой захотелось быть такой, как Марго, и так же разбираться в машинном чреве, как она.
— Вот это девчонка! — кивнув в сторону Марго, сказала она подошедшему Андрею, когда их ненадолго оставили в покое. — Никогда не видела, чтобы женщина так любила и понимала технику. Для меня это — высший пилотаж. Ваша Марго — это просто уникум какой-то!
— Положим, не такой и уникум, но то, что голова у нее на плечах имеется, это факт. А я в свое время такую девчонку знал, что Марго до нее еще расти и расти.
— С ней ты тоже в конференции познакомился?
— Нет, просто однажды подвозил до дома, как и тебя. Еще совсем пацан был, только-только права получил и у отца старенькую шоху отобрал. Ремонтировал я ее, как сейчас помню, наверное, столько же, сколько и ездил на ней. Но гордый собой ходил — не подступись. Все сам, все как, у больших. Ну, так вот, посадил я Анну, едем, а она мне и говорит: «А чего ты перегазовываешь? Не слышишь, как машина ревет? У тебя же уже тахометр зашкаливает! Того гляди, и движок накернится». Я промолчал, а про себя думаю, а ведь действительно, что-то оборотов многовато будет. Еще через пару минут она снова: «Слушай, а ты карбюратор давно чистил? Похоже, что бензин фиговый залил, с грязью, у тебя машина, словно кашляет, наверняка жиклеры забиты». Тут я уже не выдержал и говорю ей, что раз такая умная, то пускай в своей машине ковыряется, а со своей я сам разберусь. Она тут же извинилась, говорит, что это у нее по привычке выходит, все время забывает, что не сама за рулем. Разговорились, оказалось, что она с детства рядом с машинами торчит, сама сейчас на восьмерке гоняет в отсутствие финансов на что-либо более достойное.
— И что дальше?
— Время от времени мы с ней пересекались, пару раз даже вместе в одних компаниях бухали. Ее советы, кстати, всегда в тему оказывались. Я ведь в тот день, когда с ней познакомился, вечером ради интереса карбюратор снял, приволок домой и промыл. И действительно, грязи там было немеренно. На следующий день моя шоха разом кряхтеть перестала. Так что ко всему, что говорила мне Анюта, я внимательно прислушивался, потом делал вид, что это мне и так давно известно, не показывать же перед девчонкой, что я перед ней еще сосунок зеленый. А на досуге претворял ее советы в жизнь.
— И что у вас получилось в итоге?
— Где-то через год меня нашел парень из ее компании и сказал, что Анна попросила меня прийти к ней на похороны. Она летела по трассе куда-то в деревню, шел довольно плотный дождь, и ее на повороте вынесло на встречную полосу. А там груженая фура. Когда осматривали место аварии, то у ее восьмерки тормозного пути не обнаружили: Анна, видимо, до последнего пыталась играть рулем, уйти от столкновения. Машина всмятку, ее саму вырезали из салона. Пока суть да дело, успели приехать ее друзья из той самой деревни. Анюта ведь до места всего километров пять не дотянула. Она перед смертью успела с ними парой слов перекинуться, меня попросила на свои похороны пригласить. А умерла по дороге в больницу. С такими травмами, как у нее, ловить уже было нечего, и она об этом, мне кажется, прекрасно знала.
— Какой кошмар!
— Не знаю, я иногда даже завидую Анне. Она умерла так же, как жила, в полете. Ей даже на могилу друзья руль принесли. Знаешь, когда шофер разбивается, ему руль вешают на памятник? Вот так и у нее. Я ее иногда навещаю, когда совсем хреново становится. Цветы принесу, посижу полчасика, расскажу ей про себя.
— И сколько ей было?
— Девятнадцать. Мы с ней ровесники, с одного года.
— Такая юная…
— Да. Я ее смерть тяжело пережил. Сейчас мне кажется, что я ее все-таки любил: глупо, неумело, по- детски. Хотя между нами всегда оставалась некая дистанция, она общалась со мной только сверху вниз. Она — учитель, я — второгодник. Примерно так. Но девушка была совершенно необыкновенная.
— А почему ты говоришь, что завидуешь ей?
— Живет во мне некая суицидная жажда большой скорости. Когда летишь по трассе, понимаешь, что еще чуть-чуть, и вот он, предел возможностей и моих, и машины. Минуту идешь на этой грани, а потом думаешь: а не пошло бы оно все к чертям, и переходишь этот барьер. Это как зов высоты, когда стоишь перед открытым окном какой-нибудь высотки и смотришь вниз. Люди внизу маленькие такие бегают, смешные, а ты выше их всех. Постоянно забываешь о том, что крыльев тебе не дали, и взлететь удастся только по направлению вперед и вниз.
— Маньяк!
— Есть немного.
— Слушай, ты меня не пугай больше, ладно? Не хочу быть молодой вдовой.
— Ага, а женой, значит, уже согласна стать?
— Не лови на слове, про замужество речь пока не идет. В конце концов, мы же с тобой даже года еще
