бефстроганов приготовлю? А на гарнир картошки отварим?
— Расслабься, ничего не надо. Они пиво принесут, а мы с тобой сейчас купим пару-тройку пицц, да чипсов разных сортов, и все будет, как нельзя лучше.
— А это твой старший брат?
— Нет, младший. Классный парень, вот увидишь! У матушки он в любимчиках ходит, я его в детстве даже поколачивал по этому поводу. За что потом в свою очередь получал горяченьких от отца. Если тот, конечно, просекал, что произошло.
— Ага, так вот ты значит какой! Маленьких обижаешь, а сам клялся-божился, что тебя все дети любят и обожают! Обманщик!
— А ты думаешь, он в долгу оставался? Я когда на первое в своей жизни свидание отправился, этот гаденыш мне шнурки от ботинок связал, пока я в дверях стоял и прическу укладывал. И вот, представь, открываю дверь, делаю шаг, и лечу физиономией четко на лестничную площадку. Нос разбит, из него течет, на лбу шишка вспухает, в голове гудит, словно в кузне нахожусь. Я все же героически доползаю на свидание, девочка моя делает большие глаза, тут же находит благовидный предлог и сматывается от меня куда подальше.
— Да что это за девочка такая! Вместо того чтобы пожалеть, удрала!
— Я тоже так подумал и решил, что такая мне точно не нужна. Поэтому не сильно переживал. Но братцу, когда вернулся, всыпал по первое число. Он от меня потом на карачках по всей квартире бегал.
— Веселая у вас жизнь была, нечего сказать! Мы с моими сестренками более мирно жили. Я у них всегда за старшую была — такой, знаешь, мамин заместитель, поэтому у нас таких проблем не было, они меня слушались. Да и игрушки у нас всегда общие были, за этим мама строго следила. Только когда Максимка появился, у него и солдатики свои, и машинки. Но он мальчик, да и младше он всех нас был. Одна живая кукла и три няньки вокруг него, не считая матери.
— Да, по поводу общих игрушек — это прямо развитый коммунизм в отдельно взятой семье!
— Можно и так сказать.
Дома Наталья засуетилась, попыталась навести поверх имеющегося порядка нечто с приставкой «супер». Андрей только посмеивался, глядя на нее, и пытался отговорить от забот по хозяйству, мотивируя это тем, что убираться лучше всего после того, как гости уйдут, а не перед их приходом — все равно намусорят. Но Наташке хотелось предстать перед братом Андрея в лучшем свете. Вот вернется он от них домой, спросит его мама: «И как тебе девушка Андрея?» А он и ответит, что неряха, и квартира у нее вверх дном. То-то мнение сложится о Наталье у очередной кандидатки в свекрови. Нет уж, лучше пускай все сияет чистотой!
Гости нагрянули минут через двадцать. Открыл дверь Андрей, поскольку Наташка в этот момент, конечно же, торчала в ванной комнате, снимая с веревок высохшее белье и складывая его в аккуратную стопку на стиральной машине. Так что брат со своей подругой успели снять обувь и пройти в комнату, и знакомство состоялось уже там.
— Ну, господа и дамы, разрешите представить мою половинку. Это Наташенька, а это — величайший оболтус всех времен и народов Лешка и его терпеливая девушка Ирочка. Ирочка, как ты его только выносишь? Каждый раз пытаюсь у тебя это узнать, но постоянно уходишь от ответа!
— Такая у меня планида, что поделать!
— Ну что, давайте разливать пиво, у нас, правда, только три полноценных кружки имеется, так что кому-то придется пить просто из стакана.
Вечернее солнце, пробиваясь сквозь незакрытое окно, светило Наташке прямо в глаза, и она смогла разглядеть гостей, лишь когда села на подлокотник кресла, повернутого спинкой к окну и уже оккупированного Андреем. Теперь свет бил уже в лица Алексея и Ирины, и настала их очередь щуриться и искать, куда бы уйти от солнечных лучей. Иринка быстро нашла выход, спрятавшись за спину своего бой- френда, а тому ничего не оставалось, как ждать, пока светило зайдет или закроется хоть какой-нибудь тучкой. Зашторивать окно и устраивать полумрак не хотелось просто категорически, тем более что пришлось бы перекидывать занавески через распахнутые рамы, а для этого вставать на стул, затем балансировать с пыльной материей в руках перед бездной городского муравейника. То еще удовольствие.
Разговор вели, в основном, братья, так что их подруги, изредка подавая реплики, могли спокойно наслаждаться прохладным пивом и чипсами. Но Наташка, неосознанно закрывая кружкой лицо и пряча взгляд, исподтишка все смотрела и смотрела на Алексея. Они с Андреем, безусловно, были очень похожи друг на друга, только Андрей по сравнению с братом казался более основательным — впрочем, он же старший, так и должно быть, в принципе! Но дело было не в этом. Вернее, не совсем в этом.
— А что мы все по пиву, да по пиву? Может быть, чего-нибудь из закусок соорудить? Вы как?
— Ой, не знаю. Мы, честно говоря, сытые. От матери нашей так просто не уйти, ты же знаешь! Накормила на год вперед, несмотря на все наши протесты. Едва до вас доехали. Еще полгода такого питания, и можем запросто в борцы сумо уходить.
— Может, помидоров с сыром и чесноком организовать? Они же легкие, да и с пивом хорошо сочетаются?
— Да нет, не стоит. А вот через полчасика мы с Иришкой не отказались бы от кофе. Как ты делаешь, такого, экстремального! От которого глаза открываются и обратно закрываться не хотят.
— Так это не от способа заваривания зависит, а от сорта! Вот, предположим, если взять «рестретто» или «де Бальзак», то его, как ни крути, даже сравнивать нельзя со стандартной «арабикой»…
И тут догадка, сам намек на которую Наталья гнала от себя с упорством пьяного, встала перед ней во всей своей беспощадной очевидности. Она вспомнила. Общежитие, в запыленное окно которого так же пробивалось солнце, поцелуи пахнущих хмелем и мятой губ, и маленькая чашка черного кофе по-турецки. Боже мой, это же тот самый Алексей! Нет, не может быть! Это не должен быть он! Да, очень похож, но ведь мало ли на земле блондинов с именем Лешка?
Наташка хваталась за самые немыслимые предположения, как пассажирка «Титаника» за ускользающий спасательный круг, но знала, прекрасно знала, что этот парень — именно тот, о ком она думает. И пускай у него слегка потемнели волосы, пускай он отрастил пшеничную бородку-"мерзавку", это все равно он.
Так что же это получается? Андрей — родной дядя Мишки? Отсюда и их сходство, и одинаковые жесты, даже мимика? А она-то считала, что Мишка просто ему во всем подражает, пытается стать таким, как он, вот и копирует во всех мелочах. И как же со всем этим быть?
Извинившись, и даже найдя в себе силы на улыбку, Наталья ускользнула от всех и заперлась в туалете. Что делать? Если честно, то единственное ее желание — это выгнать этого гада из их квартиры, чтобы даже духу его здесь не было, а потом уткнуться в плечо Андрея и плакать. Плакать долго, пока не выйдет из души взбаламученная приходом Лешки муть. Но никто же ничего не поймет, если она так поступит! И как объяснить все Андрею? И при чем здесь ни в чем не повинная Ира? Ведь к тому давнему конфликту она не имела ровным счетом никакого отношения?
Нет, слишком многих это заденет. Пока ничего трогать нельзя, пусть все идет, как идет. Лучше они проводят гостей, а потом она сядет со своим Сталкером на диван, и все ему расскажет. Он должен знать, как все произошло. Тогда пусть и примет решение. Ее вины ни в чем нет. Кто же знал, что отец ее ребенка — его родной брат. Благо, что у нее совершенно вылетела из головы Лешкина фамилия, и даже ничего внутри не кольнуло, когда она в свое время узнала фамилию Андрея. Могла бы еще тогда насторожиться, но мало ли людей носит фамилию Романов? Царская семья — и те Романовыми были.
Да, так будет лучше всего. Андрей поймет ее. Он чуткий, нежный. Он просто обязан ее понять!!! А пока надо делать вид, что все в порядке, держаться в тени и ждать, когда же они останутся одни. Можно, наверное, даже сослаться на головную боль, чтобы ускорить уход Алексея и Иры. Врать, конечно, нехорошо, но она не железная. Пускай она все для себя решила, но психика в любой момент может дать сбой. И что тогда здесь произойдет — лучше себе даже не представлять.
Когда она вернулась в комнату, то Андрей с места огорошил ее «радостным» открытием:
— Слушай, а мы тут выяснили, что вы с Лешкой в одном университете учились, и примерно в одно и то же время!
— Ну, надо же! — ответила Наталья, а про себя подумала: ну вот, началось… Сердце ухнуло, оборвалось и ушло куда-то в пятки, а руки тонко-тонко затряслись мелкой дрожью.
