— Нет, купил.
— С чего бы это вдруг?
— Нравится она мне.
— М-да, мне это, видимо, не понять.
Больше до дома отец не проронил ни слова. Зато его молчание полностью компенсировала собой Марья Спиридоновна. Уж она рассказала обо всем: и как душно было в поезде, и как проводники блох не ловят, даже кипятка у них не допросишься, что у Наташки две племяшки подрастают, а одна из сестренок, та, что младшая, совсем с ума сошла, уже второго ждет, нет бы подождала пару лет, а то такую обузу себе на шею вешает, у нее еще первый в пеленках путается. И так далее, все местные новости в режиме нон-стоп. На Наталью словно повеяло ее позабытым детством. Мишка вертел головой во все стороны, зажатый между мамой и бабушкой, а в кулачке сжимал конфету на палочке, которую еще на вокзале сунула ему баба Марья. Он был так ошеломлен, что даже забыл ее развернуть, чего раньше за ним не водилось. Сладости обычно уничтожались мгновенно и на месте, поэтому Наташка выдавала их сыну в ограниченных количествах, чтобы зубы раньше времени не испортил.
Родителей поселили в Мишкину комнату, а Мишку временно забрали к себе. Когда улеглась первая суматоха встречи, все расселись за накрытым столом, до предела уставленным разнообразными яствами. Накануне Наташка с Андреем пытались превзойти друг друга в поварском искусстве, поэтому снеди наготовили просто немеренно. Впрочем, на плохой аппетит никто пока не жаловался.
Батька упорно отмалчивался, поэтому Наталья чувствовала себя слегка не в своей тарелке. Хорошо хоть Андрей взял ведения застолья в свои руки, и, кажется, уже успел очаровать собой тещу. Поболтали о том, о сем, как водится, слегка выпили. Отец все молчал, и лишь морщинка на лбу становилась с каждой минутой все глубже и глубже.
После застолья Мишку отправили спать. Он попытался было отвертеться, ну не тут-то было: Андрей сказал ему, что тихий час еще ни одному мужчине не повредил, и что он сам бы с удовольствием прилег на часок, но вот дела не дают — посуду надо помыть, со стола убрать. Мишка уборку терпеть не мог, впрочем, как и мытье тарелок (уж разок попробовал под руководством Андрея), поэтому выбрал из двух зол меньшее. В итоге матушка отправилась в ванную, Андрей на кухню, а Наталья осталась вдвоем с отцом.
— Бать, а теперь давай колись, ты чего такой смурной?
— А с чего бы мне радоваться? Дочь себя ведет, как шлюха заправская, только успевает из койки в койку сигать. Один мужик ей не понравился, так другого заведем! Сына вообще в подоле принесла, так он теперь первого встречного готов папой звать! Или этот твой, как его — Андрей? — и есть его отец? Уж больно морды у них похожие! Так сразу бы сказала, не морочила честным людям головы.
— Слушай, я хоть и твоя дочь, но такие разговоры в своем доме не потерплю! Выражения выбирай! Я в письме, кажется, все подробно рассказала. Или мне что, и дальше надо было иждивенца на собственной шее терпеть, который к тому же волю рукам дает?
— Ну, Павла я, конечно, не одобряю, но ты…
— Слушай, ты, моралист хренов! Тебе про Ланку напомнить? Или не стоит?
— Ты как с отцом разговариваешь!
— Так, как он того заслуживает. Или ты думаешь, что раз ты — мужик, то тебе можно на стороне ребенка заводить, а всех остальных надо грязью забрасывать? Ты уж извини, но мой Мишка всегда со мной, и при этом надлежащее мужское воспитание он тоже получает. А Ланка твоя безотцовщиной росла. Тебе напомнить, к чему это привело? Не забыл еще, как она тебя за дверь выставила? Так что давай начистоту: либо ты перестаешь корчить из себя высоконравственную личность с безупречной репутацией, либо я говорю с матерью.
— Как ты можешь! Это же чистой воды шантаж! Ты же мне слово давала!
— Да, давала. Но ты мне выбора не оставил. Так что давай, решай. И вообще: с чего ты на Андрея взъелся? Видишь его в первый раз, он тебе ничего плохого не сделал. А ты только из поезда шагнул, на него мельком взглянул, и понеслось. Ни одного слова хорошего в его адрес не сказал. Машина не та, ведет себя не так… Еще что ему припомнишь?
— Ну, ты когда письмо-то прислала, мы с твоей матерью долго на фотку смотрели, что ты туда положила. Ну, и порешили между собой, что Андрей, наверное, и есть отец твоего парня. Они же, как две капли воды между собой. Вот я и обозлился на него малёхо, что он мою дочь брюхатой бросил, другому мужику отдал, а потом из-под него обратно достал.
— М-да, ну и воображение у тебя, батя! А я-то было решила, что ты из-за Павла переживаешь. Вы же с ним с полпинка поладили, ты в нем, по-моему, души не чаял.
— Это тоже. Все-таки Пашка был наш парень: простой, честный. По сердцу он мне пришелся. А к твоему Андрею я и не знаю с какого бока подойти, уж больно он у тебя верткий. Такому палец в рот не клади, по локоть откусит. Впрочем, тебе с ним жить, ты и думай.
— Так до чего мы договорились?
— Ладно, шут с тобой, мир.
— И больше никаких наездов на Андрея?
— Я же уже пообещал!
— Вот и славно.
Родители погостили у них, как и обещали, пять дней, а потом уехали обратно, прихватив с собой Мишку. Наталья с Андреем пока вырваться на юг не могли, поскольку отпуска у них приходились на август, а вот Мишке торчать в душной и пыльной Москве было действительно ни к чему. Поэтому Наталья недолго сопротивлялась уговорам своей матушки. Мишанька, когда уезжал, сиял от счастья, как медный самовар. Он поедет на поезде! Дядя Максим возьмет его с собой на море! И ему дадут поиграть с соседскими щенками! Вау!
На всякий пожарный Наташка выдала матери энную сумму денег: мало ли что произойдет, или вдруг что понадобится. Марья Спиридоновна недолго и без особой охоты спорила, а потом все же взяла пачку купюр. Цену деньгам она знала, а на две пенсии особенно не разгуляешься. Даже внука в город нормально не свозишь. Наташка всегда предпочитала все денежные вопросы решать с матерью, а не с отцом. В какую сторону его переклинит, сказать заранее было практически невозможно. Еще накричал бы, что она им на бедность подает, и пиши пропало. Ох, идейный у нее папка — сил нет!
Без Мишки дома стало как-то пусто. Никто не нападал из-за угла, раскрашенный от уха до уха маминой косметикой, изображая из себя индейца, никто не просил отпустить его в гости к Севке или на улицу. Наталья заскучала по сыну уже на следующий же день. Но Андрей не дал ей похандрить в свое удовольствие, и по-своему решил проблему плохого настроения. Вернувшись с работы, Наташка застала бутылку шампанского, остывающего в ведерке со льдом, корзину с фруктами и записку, лежащую на кухонном столе: «Посмотри в шкафу». Ничего не понимая, Наталья залезла в шкаф, а там… Пакет с роскошным комплектом нижнего белья кокетливо свешивался с верхней полки, и к нему была прикреплена еще одна записка: «Поищи под подушкой».
Под подушкой оказалось изящное вечернее платье точно в тон белью. Что самое ценное — это было летнее платье. Полупрозрачное, манящее, без рукавов, с пикантными вставками искусственного шелка, легкое и не мнущееся. К платью прилагалась очередная записка: «На макияж — ровно десять минут, на одевание — пять. Когда будешь готова — выходи на улицу».
Устоять перед таким соблазном было просто выше человеческих сил! Наталья с нескрываемым удовольствием облачилась в подаренное, слегка тронула тенями глаза, обновила помаду. Вместо разношенных сандалий надела туфельки на тонкой шпильке, на всякий случай взяла с собой вечернюю сумочку, и ровно через пятнадцать минут вышла из дома.
Тотчас откуда-то из-за поворота, взревев движком, вылетела волжанка. Андрей, одетый в рубашку с коротким рукавом и летние джинсы цвета сафари, распахнул перед Наташкой дверь. И они поехали.
В этот вечер они наслаждались изысканной едой и живой музыкой, танцевали до боли в ногах, а когда острота взаимного притяжения стала просто нестерпимой, отправились домой, где и любили друг друга до самого рассвета. Наталья была обворожительна, опасна, сексапильна, в баре она то и дело ловила на себе заинтересованные мужские взгляды, но для нее существовал только один человек, которому она принадлежала от макушки до пят, которого обожала и боготворила — Андрей. Она с каждым днем все сильнее и сильнее привязывалась к нему, хотя и сама не могла порой понять: как же можно? Еще сильнее?
