удержал их и вынужден был пуститься вскачь, а затем свернуть с дороги к кустам на обочине. Сани ударило о камень, занесло в сторону и развернуло поперек с такой силой, что конь упал на колени и забился в оглоблях. Ганька не удержался на возу и, совершив головокружительный полет, оказался вверх тормашками в сугробе у кустов.
Еще беспомощно барахтаясь в снегу, он услыхал чей-то обидно веселый, безудержный смех. Вскочив на ноги, он увидел на обочине по пояс в сугробе синеглазого курносого парня в черном, изрядно потрепанном полушубке и в ветхой шапке со спущенными ушами.
- Чего зубы скалишь? - обжег его гневным взглядом Ганька. - Тут завертка лопнула, а тебе смешно.
- Больно уж здорово все получилось! - крикнул, покатываясь от смеха, парень. - Я едва с дороги отскочить успел. Такого крушения и нарочно не выдумаешь. Слетел с рельсов паровоз марки Игого, лежит вверх копытами, а у машиниста на лбу шишка вскочила, под глазом фонарь светит. Расскажи про такой случай, так не поверят... Пока твой декапод колеса об оглобли те поломал, давай выручать его.
Они дружно бросились к коню, распрягли его и поставили на ноги.
Конь сразу же начал отряхиваться, фыркать, а затем расставил ноги и пустил воду.
- Здорово перепугался бедняга, - пожалел его парень. - Как бы он теперь у тебя водой не изошел.
- Брось трепаться! Подержи лучше его, пока я оглоблю привязывать буду.
Парень принял у Ганьки коня и тут же спросил:
- А он у тебя не кусается?
- Если будешь дураком прикидываться, обязательно укусит, - оборвал его Ганька.
Парень смущенно умолк, но ненадолго. Скоро Ганька, занятый привязыванием оглобли, услыхал его голос:
- Ты не в работниках случаем живешь?
- В работниках.
- А кто у тебя хозяин?
- Председатель нашего ревкома.
- Председатель? - изумился парень. - Постой, постой!.. Как же это так? У вас же председателем Семен Забережный, знаменитый партизан. Неужели ты на него горб гнешь? Заливаешь скорее всего...
- Ничего не заливаю. Так на него работаю, что руки от чернил отмывать не успеваю. Я при нем писарем состою.
- Тьфу ты, черт!.. Я думал ты серьезный парень, а ты первостатейный трепач.
- Это я, глядя на тебя.
- Ладно! Пошутили и хватит... Скажи лучше, как тебя зовут, товарищ секретарь?
- Гавриил Улыбин. А тебя?
- Вениамин Рогожин. Фамилия для такого красивого парня, как я, явно непригодная. Собираюсь переменить на Кумачова или на Бархатова.
Ганька невольно расхохотался и спросил:
- Откуда и куда тебя черти несут?
- Топаю из Завода к вам в поселок, а туда из Читы приехал.
- У нас-то что собираешься делать?
- Комсомольскую ячейку хочу организовать. Такое у меня задание от губкома комсомола. А ты что- нибудь слыхал о комсомоле?
- Слыхать слыхал, а толком ничего не знаю.
- Это Российский коммунистический союз молодежи, если сокращенно, РКСМ.
- А что в этом РКСМ делают?
- Если коротко сказать, учимся новую жизнь строить, готовим смену борцам за советскую власть, за социализм.
Ганька с уважением посмотрел на своего нового знакомого 'Видно, не дурак, раз приехал из Читы с таким серьезным поручением. А сам скорее всего из рабочих', - решил он, выводя на дорогу запряженного в сани коня.
Пока ехали до поселка, Ганька рассказал Веньке про свою жизнь. А так как жизнь эта была короткой, то пришлось поведать и о Романе, и о покойном отце.
- Погоди-ка, погоди-ка! - перебил его вдруг Рогожин. - В Чите есть Василий Андреевич Улыбин. Работает он в Дальбюро ЦК РКП(б). Он тебе не родня случайно?
- Это мой родной дядя, - с гордостью признался Ганька. - Я вместе с ним ходил в партизанах.
Рогожин, внимательно разглядывая Ганькино лицо, сказал:
- Ты и вправду похож на него. Ничего тут не скажешь.
- Это все говорят, - самодовольно заулыбался Ганька. - А ты откуда дядю знаешь?
- Бывал он у нас в железнодорожных мастерских на митингах и собраниях. А перед поездкой я с ним даже личную беседу имел, - похвастался Рогожин, но тут же поправился, - вернее, он беседовал с нами со всеми, когда мы из Читы на места выезжали.
- А почему он разговаривал с вами? Что у него за касательство к комсомольцам?
- Вот тебе раз! Да ведь он же заведующий агитпропом в Дальбюро ЦК РКП(б). Пришлось ему и нам инструктаж давать. Часа два с нами проговорил. Толковый у тебя дядька! - закончил Рогожин с такой ноткой зависти в голосе, что Ганька рассмеялся и почувствовал глубокую симпатию к этому рабочему пареньку.
Коню предстояло одолеть крутой бугор. Видя, что он с трудом тянет воз, Рогожин крикнул Ганьке:
- Брось ты к черту вожжи! Давай лучше воз подталкивать.
Ганька закинул вожжи на спину коня и бросился на помощь к Рогожину, налегавшему на сани сзади.
Когда выбрались на бугор и отдышались, Рогожин сказал:
- Как я погляжу, Ганька, ты по всем статьям в комсомол подходишь. Первое, бывший красный партизан, второе, в ревкоме работаешь, а в-третьих, вся твоя семья революционная. Раньше я, грешным делом, и не думал, что среди казаков есть такие семьи. Ко всему к этому у тебя и грамота хорошая. Это тоже много значит. Из тебя со временем может настоящий комсомольский вожак получиться. Как думаешь, сумеешь за новый быт бороться?
- Бороться? А с кем бороться?
- С кулаками, с попами, с пьянством, темнотой и невежеством.
- Легко сказать, бороться! - задумался Ганька. - Это уметь надо.
- Научим, - уверенно сказал Рогожин и хлопнул Ганьку по плечу. Доедем до твоей хаты, похлебаем чайку с устатку и начнем вместе действовать. Месяц у вас проживу, а сколочу крепкую ячейку, если ты помогать мне будешь. Деревня ваша вон какая большая. Сколько в ней дворов?
- Больше трехсот.
- Значит, молодых парней и девок достаточно. Есть кого в комсомол вовлекать.
- Беда, что грамотных у нас мало. В нашем краю я самый грамотный. Я все-таки пять лет учился, а другие всего по два да по три года в школу ходили. Это я о парнях говорю, девки почти сплошь неграмотные.
- Возьмемся пока за грамотных ребят. Сговорим таких человека три-четыре, а потом станем к другим подход искать.
Когда приехали в улыбинскую ограду и стали сбрасывать с саней кряжи, Рогожин спросил:
- Как твою мать зовут-величают?
- Авдотья Михайловна. Тебе, что, обязательно надо это знать?
- Конечно, обязательно. Я в командировке уже второй месяц болтаюсь, у чужих людей живу. Раз такое житье, прежде всего надо вежливость проявлять.
У Авдотьи Михайловны сидели гости. Это был Семен Забережный, поджидавший Ганьку, и Лука Меньшов из Чалбутинской со старшей дочерью Клавдией, которая два года тому назад вышла замуж, а через полгода овдовела.
Увидев Семена через окно, Ганька тут же сообщил Рогожину, что у них сидит председатель ревкома.
