- Зачем ты мне говоришь, какая погода будет послезавтра?
- А тебе что, безразлично?
- Безразлично. Завтра... я так понимаю, мой последний роковой прыжок, а ты мне про послезавтрашнюю погоду несешь.
- Ну вот. Ты опять об этом. Да отвлекись ты! Твои товарищи, можно сказать, от тебя успехов ждут, рекордов, а он о Смерти. Когда прыгаешь, никогда не думай о Смерти, думай о технике! А то еще проиграете полякам, не дай бог...
- А тебе что, не все равно?
- Конечно! Конечно, не все равно. Я за вашу команду, можно сказать, каждой клеточкой болею. И даже не только из-за тебя... Действительно хорошо прыгаете.
Так что соберись! Видал, как у них Яцек Прушинский прибавил?
- Да... хорош...
- Но у тебя есть козырь! Ты обречен, а он - нет. Обреченный человек как никогда должен испытывать вдохновение. Полную свободу действий!
Демонстрировать самые невероятные импровизации. Воздушное хамство, я бы сказала.
Поскольку для обреченного, сам понимаешь... никакого разбора полетов... И времени у тебя на свободный полет будет поболее, чем у Прушинского... если, конечно, у него тоже парашют не заклинит. Ну ты понял?
- Да.
- Я думаю вот что. Я думаю вот что, Лацис. Нечего тебе сегодня одному сидеть.
Поэтому предлагаю устроить прощальный ужин. Тут в Кракове один такой живописный ресторанчик имеется. Прямо напротив собора. В этом ресторанчике лобстеров подают. Это такие омары. Любишь омаров?
- Люблю.
- Я тоже. Ловят прямо в водоемчике у тебя на глазах и тут же готовят.
- Дорого, небось?
- Это пусть тебя не волнует. Сегодня я плачу. Я тут деньжат подзаработала на массовках. - Смерть хихикнула.
- Да ладно, я сам могу заплатить. Пошли.
Нет ничего вкуснее, чем последний в жизни огромный тихоокеанский лобстер. Вот он лежит с фантастическими клешнями, отражая мягкий свет торшеров престижного краковского ресторана. О, сколько вкусного и питательного таит в себе этот превосходный лобстер! Но он не только вкусен, он и красив настолько же, насколько огромен. Только невежда, не рассмотрев как следует лобстера, может приступить к трапезе. И серия фотовспышек доказывает серьезность намерений многих, кто действительно понимает уникальность этого действа ( нарочно не сказал трапезы). Осмотр закончился. Затихают комплименты. Хрустит клешня. И высасывается из нее удивительный сок. Но это только прелюдия! Предстоит еще мякоть. А там еще и вторая клешня. Две клешни у лобстера. Не одна, а две! Таким образом, возникает двойное радостное ощущение. Первую ешь и осознаешь, что есть еще и вторая. И когда-то еще доберешься до шейки? Но о ней пока рано думать. Тем более, еще не доедена первая клешня. Она ведь огромная. Такая огромная клешня у лобстера, что иному любителю пива и полклешни б хватило, чтобы устроить действительно пивной праздник, сопроводив полклешни огромным количеством запотевших бутылок.
А вот и вторая клешня пошла. Хорошо! Еще слаще и сытнее первой! Философский вопрос о смысле жизни? Снимается философский вопрос! Настоящий мужчина должен посадить дерево, родить сына и съесть лобстера. И растерянно глядят с портретов Шопенгауэр, Гегель и Кант. Лобстеров надо было есть, господа философы! Никакая женщина не заменит правильно приготовленного лобстера. Вот почему так кусают губы ревнивые жены, когда мечтательные мужья выходят побродить по морскому берегу.
Самое трудная промежуточная процедура - разломать панцирь шейки. Не каждый это умеет. Но сделавший будет действительно вознагражден. Однако отложим пока шейку в сторону, ибо ошибка - приступать к шейке, забыв про грудной панцирь. Встречал и таких, что выбрасывают... Гнать их из трапезной! Несмотря на чины и деньги, гнать! По тому, как человек обрабатывает грудную часть лобстера, проверяется, насколько ему можно доверять самое ценное -шейку. И только тот, кто с честью пройдет сладостное и вместе с тем ответственное испытание грудным панцирем, с полным правом и чистой совестью может приступить к заветной четвертой стадии...
Убирается черная анальная нитка... Отбрасывается подальше хорошо обсосанная панцирная шелуха, чтобы не было потом соблазна... Вы готовы? Вперед! Только не подавитесь! Первый лобстер часто бывает последним.
- Ну вот. Теперь и помирать можно! - Лацис благополучно доел шейку и откинулся на спинку ресторанного кресла.
- Не помирать, а погибать! Это две большие разницы. Как ты не понимаешь! - поправила его Смерть с набитым ртом, но тут же подавилась. И Лацису пришлось несколько раз ударить ее хорошенько по спине, чтобы непрожеванный кусок проскочил куда следует.
- Да-а. На лобстеров в одиночку ходить нельзя. Опасно. - Смерть сделала вывод. - Спасибо, Эдвардас. Что бы я без тебя делала?
Принесли еще вина. Оба выпили. Потом долго молчали. Смерть курила длинную сигаретку. Звучали джазовые импровизации. На танцевальном пятачке медленно передвигались пары.
- Какой вечер, а? Давно у нас с тобой не было такого чудесного вечера. Ну что ты молчишь, Лацис?
- А о чем говорить?
- Ну как о чем? Ты же мужчина. Кто кого развлекать должен, ты или я?.. Вот и развлекай!
- Тебя?! - у Лациса округлились глаза и он захохотал, да так, что официанту пришлось сделать ему замечание. - Тебя?! Да ты что, мало развлекаешься?! Да у тебя... Господи... Эти развлечения каждый день! Один сгорит. Другой утонет.
Третий ацетон выпьет вместо водки. Четвертый... Я, например, вообще... разбиться должен.
- Не надо об этом. - Смерть нахмурилась. - Прошу тебя, только не об этом сейчас... Ты знаешь... Я иногда сама себя не люблю... Но ничего не могу с собой поделать... Я знаю, что бываю плохой... Нехорошо поступаю... Но ты должен меня прощать... Ты должен быть выше. Ты мужчина. А я все-таки женщина.
- Ты женщина?! - Лацис чуть не свалился с кресла и опять захохотал, получив второе замечание от официанта. - Ты женщина?! Ах-ха-ха!
- А кто же я, по-твоему? - обиделась Смерть.
- Черт знает кто! Я знаю, что ты Смерть! Смерть, понимаешь. Ты среднего рода, наверное. Впрочем... Какой там род... Какой там пол... Господи...
Смерть смотрела в сторону. Губы ее тряслись от обиды.
- Нет среднего рода, Лацис. Ты понял? Нет! Действительно, иногда мне приходится выглядеть мужчиной и поступать как мужчина. Приходится быть жестокой, потому что жизнь такая жестокая. Обрати внимание - никто на Смерть не жалуется! Все жалуются на Жизнь! И никто тебе в этой жизни не поможет, если сама себе не поможешь! Никто! Да что там, ласкового слова иной раз не услышишь, какая там помощь... А с тобой... С тобой мне хочется быть женщиной... Мне хочется быть слабой женщиной... Пригласи меня на танец, Эдвардас...
- Нет. Ни за что!
Смерть вытерла выступившие слезы на глазах. Потом встала.
- Ну, тогда я тебя приглашаю.
Лацис не двигался.
- Нет.
- Господа! - кринула Смерть так, чтобы услышали все в зале. - Я объявляю белый танец! Лацис! Я тебя приглашаю! Пойдем!
Лацис не двигался.
- Пойдем. Я так хочу! - Смерть изо всех сил дернула Лациса за руку и прижала к себе. Они медленно двинулись под музыку в сторону танцевального пятачка. - Завтра ты разобьешься... - Смерть положила голову ему на плечо и перешла на горячий шепот. - Мне будет тебя не хватать, Эдвардас. Слышишь?
