может легко меняться и оборачиваться в свою противоположность при ближайшем знакомстве, ибо ничто не вечно под Луной. До нее, голубушки, меньше чем четыреста тысяч километров. Днем там сто двадцать градусов жары, а ночью сто пятьдесят градусов холода. К этой характеристике можно было бы прибавить и многое другое. Не так ли?
-- Совершенно верно, Сергей Степанович, -- бодро подтвердил Алеша, -но разве это так просто -- сразу на Луну?
-- Чудак человек, а кто же сказал, что сразу? -- пожал плечами Мочалов. -- Еще не однажды будут стартовать космонавты, прежде чем мы решимся на высадку человека на другой планете. Сначала надо разведать радиационные пояса на больших высотах, метеоритную деятельность и действие солнечных взрывов, магнитные поля Луны, облететь ее, а уж потом... Но любой полет, который будет осуществлен нашим отрядом, входит в план 'Луна'.
Сейчас Алеша вспомнил эту беседу с генералом и, глядя на желтоватый серп месяца, встревоженно подумал: 'Неужели и на самом деле придется когда-нибудь пролететь над морем Спокойствия или лунным полюсом? Просто не верится...'
Рано утром Горелова разбудил телефонный звонок. Говорил дежурный по штабу:
-- Алексей Павлович, к семи ноль-ноль к генералу.
-- Чего это в такую рань? -- поинтересовался Горелов, но получил в ответ лаконичное 'Не знаю'.
В назначенное время в кабинете у Мочалова он застал помимо самого генерала майора Ножикова, полковника Иванникова, замполита Нелидова и еще одного незнакомого человека в штатском, черноволосого, с подвижными, глубоко посаженными глазами и загорелым лицом. Был он в светлом лавсановом костюме и летних туфлях.
-- Старший лейтенант Горелов явился, товарищ генерал, -- доложил с порога космонавт.
Мочалов озабоченно кивнул головой и спросил:
-- Вы сегодня хорошо отдохнули, Алексей Павлович?
-- Хорошо, товарищ генерал, -- ответил Алеша и посмотрел на незнакомца. Люди в штатском часто навещали городок космонавтов и удивления у него не вызывали, но этот появился очень рано, и, значит, неспроста. Штатский сдержанно улыбнулся, перехватив его взгляд.
-- Товарищ Горелов, -- медленно заговорил Сергей Степанович, -- вам предстоит пройти ответственное испытание. Подробно объяснит его условия Станислав Леонидович, -- кивнул он на штатского, -- с ним вы и уедете.
-- Слушаюсь, -- по-военному коротко откликнулся Горелов, -- с собой брать ничего не надо?
-- Не надо. Я вас всем обеспечу, -- пояснил штатский.
Ножиков и Нелидов как-то очень серьезно поглядели на Алексея, и тот почувствовал, как в него закрадывается тревога. Но Мочалов добродушно подбодрил:
-- Испытание интересное, Алексей Павлович. Ни пуха вам, ни пера.
Штатский гулко рассмеялся и неожиданным для него не слишком могучей фигуры басом спросил:
-- Это вы кому 'ни пуха ни пера' пожелали, Сергей Степанович? Горелову или мне?
-- Обоим, -- уточнил командир отряда.
У штаба стояла длинная черная машина. Штатский сел рядом с водителем, Горелов -- сзади. Когда машина плавно тронулась, он обернулся и коротко сказал:
-- Меня можете называть Станиславом Леонидовичем. -- И тут же спросил: -- Значит, на здоровье не жалуетесь, Алексей Павлович?
-- Да нет, -- подтвердил Алеша, -- не хуже, чем у других космонавтов.
-- А жена, дети?
-- Так у меня же их нет.
-- Вот как! -- с удивлением воскликнул штатский и погрузился в долгое молчание.
Нет, он не был веселым собеседником. За всю дорогу так больше и не возобновил разговора. Машина бесшумно скользила по широкой окружной автостраде, потом, не доезжая до Москвы, снова свернула в лес и по извилистой узкой дороге примчала их к белому каменному забору. Часовой бегло взглянул на сидевшего рядом с водителем человека в штатском, молча взял под козырек и отворил ворота. 'В лицо знают, -- подумал Горелов о своем спутнике, -- не из рядовых необученных этот Станислав Леонидович'. Машина остановилась у высокого белого здания, увенчанного куполом, и Алеша тотчас же догадался, что это одна из тех многих испытательных станций, без которых немыслима подготовка космической техники и космонавтов.
-- Вот мы и приехали, -- почти весело сказал Станислав Леонидович. На широкой лестнице их никто не встретил, но когда они шли длинным коридором, люди уступали им дорогу, и по тому, с какой почтительностью они здоровались с человеком в штатском, Алексей понял, что здесь он один из главных. В большом рабочем кабинете Станислава Леонидовича все стены были увешаны чертежами и фотографиями космонавтов в скафандрах, в углу на специальной вешалке поблескивал гермошлем, висел голубой теплозащитный костюм. Над широким столом, совершенно пустым, если не считать чернильного прибора, календаря и маленького бюста Циолковского, висела большая картина, не имевшая никакого отношения к космонавтике. Накренившись на левый борт, двухмачтовый фрегат боролся с бушующим морем. Низкое полутемное небо падало на разгневанную поверхность моря, и казалось, что вспененные верхушки волн дотрагиваются до него. У Алеши, не помнившего этого сюжета, манера письма не оставляла никаких сомнений.
-- Айвазовский, -- сказал он уверенно.
-- Подлинник, -- гордо заявил Станислав Леонидович, -- такой картины нет ни в одном музее. Мочалов говорил, что вы тоже художник.
Горелов махнул рукой.
-- Да уж какое там... так, балуюсь.
-- Ну, ну, не скромничайте. У Сергея Степановича превосходный вкус и чутье...
Он сел в кресло и сцепил перед собой руки на зеленом сукне. Горелов отметил -- на правой не было мизинца. Человек в штатском перехватил его взгляд.
-- Это подо Ржовом, в сорок втором, -- пояснил он, -- я тогда командовал инженерным батальоном особого назначения. Словом, дела давно минувших дней. -- Живое лицо Станислава Леонидовича на мгновение стало задумчивым, и он продолжал: -- Так вот, дорогой мой Алексей Павлович, теперь давайте к делу. Вы сейчас находитесь в гостях у конструктора космических скафандров. В его пенатах. Что такое скафандр космонавта -- мне вам пояснять не надо. Сейчас практически доказано, что экипаж корабля, приспособленного для мягкой посадки, в состоянии обойтись без скафандров, которые, согласитесь, сковывают и утомляют человека. Вы знаете, что такой полет готовится. Так вот полет еще не состоялся, но некоторые товарищи уже подняли шум: а нужны ли скафандры вообще для космических полетов; а не лучше ли считать устаревшим это облачение, раз доказана полная возможность полета в космос без скафандров? Все это, разумеется, чепуха, -- жестко произнес Станислав Леонидович, и глаза его сузились, -- но давайте оставим в покое дилетантов. Вы, Алексей Павлович, прекрасно понимаете, что исследователю космоса без скафандра не обойтись.
-- Это же ясно, -- воскликнул Горелов. -- Разве можно осуществить выход из корабля без скафандра? А защита от космических лучей и радиации? А на другой планете -- там же только скафандр даст возможность двигаться и работать!
-- Совершенно верно, -- кивнул конструктор, -- жизнеобеспечение космонавта в дальнем полете невозможно без скафандра. Так вот, Алексей Павлович, мы приготовили новый тип скафандра, предназначенного для пространства, где нет кислорода, а колебания температуры будут достигать ста пятидесяти градусов холода и ста двадцати жары.
-- Как на Луне? -- уточнил Горелов.
-- Почти так, -- согласился конструктор. -- Этот тип скафандра уже испытывался на людях. Кое-что мы учли. И вот теперь решили привлечь к очередному испытанию вас, космонавта. Все мерки для изготовления скафандра наши товарищи с вас уже взяли. Скафандр готов. Я надеюсь, что все получится отлично, Алексей Павлович. Вашему сердцу, нервам и мышцам сам Илья Муромец смог бы позавидовать. Короче говоря, за дело.
Несколько дней изучал Горелов новый скафандр, долго обживал эту не совсем удобную и привычную
