- Уже, знаете ли, легче... Пошли работать...
Через полчаса 'сэр Все' аккуратно подровнял на столе двенадцать вырезок из газет и журналов, достал из старого скрипучего шкафа портативную ксерокс-машинку, снял копии, подвинул Степанову.
- Вот, кое-что есть. Проглядите, потом задавайте вопросы, посмотрим дальше, фамилия, знаете ли, цепляет фамилию, факт наталкивает на новый аспект поиска, не жизнь, а сплошной кегельбан...
- Вы собираетесь уйти через полчаса?
- Да.
- Я должен вам сто франков?
- Мари уже перевела деньги.
Степанов закурил, просмотрел вырезки. Первая - о процессе над группой мафиози в Милане, связанных с порнобизнесом; имя Дона Валлоне называлось свидетелями дважды, но глухо, хотя прокурор утверждал, что именно он возглавляет этот бизнес в Италии, Испании и Дании. Вызванный в суд на допрос Дон Валлоне прибыл в сопровождении трех адвокатов: Ферручи из Палермо, Гуссони из Бонна и Джекоба Лиза из Нью- Йорка; Лиз примыкал к 'Салливану и Кромуэлу', конторе покойных братьев Даллесов, а ныне активно сотрудничал с финансово-промышленной группой Дигона.
Репортер, который просидел семь месяцев на этом процессе, с юмором писал, сколь осторожно было обвинение в постановке вопросов, сколь тактично вел себя судья; Дон Валлоне держался с достоинством, отвечал учтиво, исчерпывающе; лишь когда его спросили, какую роль сыграла фирма 'Чезафильм', которую он контролировал, в трагедии с актрисой Франческой Сфорца, свидетель Валлоне обратился за консультацией к адвокатам, сидевшим рядом, и Джекоб Лиз отвел этот вопрос как неправомочный, ибо хозяин семи кинофирм и девяти заводов по производству пленки и видеокассет не может знать все о тех, кто вступал в договорные отношения со съемочной группой, финансировавшейся концерном Валлоне. Суд вправе и должен во имя выяснения всех аспектов этой трагедии, потрясшей мир, вызвать в качестве свидетеля режиссера и продюсера последней ленты, где снималась Франческа.
Во втором материале, опубликованном в 'Экспресс', сообщалось, что режиссер фильма Руиджи, вызванный для допроса, не смог прибыть на судебное заседание, так как попал в автокатастрофу; однако продюсер ленты Чезаре ответил на все вопросы суда: 'Да, трагедия с Франческой до сих пор в сердцах тех, кто знал эту замечательную актрису и великолепного человека; да, я видел ее в ночь накануне трагедии, когда она застрелилась; нет, мне казалось, что ее угнетенное состояние связано с тем, что пятьсот метров пленки, где она снималась в очень сложном эпизоде, оказались бракованными, а у нее было подписано два новых контракта, неустойка громадна, у нас по этому поводу велись сложные переговоры с ее адвокатом Марьяни; нет, я не знаю, от кого она была беременна, это до сих пор неизвестно; при этом, уважаемые судьи, вы должны иметь в виду, что Франческа вообще была крайне неуравновешенной, но мы все прощали ей за то, что она Франческа, этим все сказано'.
Второй раз имя Дона Валлоне - так же вскользь упоминалось в статье, опубликованной еженедельником 'Авангард', где речь шла о совершенно новом бизнесе: с молоденькими привлекательными машинистками во Франции и Дании заключались договоры на два года выгодной секретарской работы в Африке и арабских эмиратах; по прибытии на место девушки исчезали; их просто-напросто продавали в закрытые бордели; когда одной несчастной удалось вырваться, всплыло имя Дона Валлоне, поскольку рекламу в газеты, которая приманивала девушек - высокие оклады содержания и прекрасные квартирные условия 'на берегу океана, в удобных коттеджах', - помещала контора, которую финансировали его люди.
- Имя этой несчастной вам неизвестно? - Степанов кивнул на вырезку из 'Авангарда'.
- Нет, - ответил 'сэр Все'.
- Но в досье еженедельника оно может храниться?
'Сэр Все' перевернул вырезку, пожал плечами.
- Вряд ли... Как-никак пять лет... Досье не станет хранить эту безделицу так долго,
Степанов нахмурился, повторив:
- 'Безделицу'...
В третьем материале приводилась речь Дона Баллоне, посвященная памяти Энрике Маттеи; он скорбно говорил об организаторской мощи 'великого итальянского бизнесмена и патриота. Спекуляции иностранной прессы и нашей левой, постоянно всех и вся обличающей в связи с гибелью Маттеи, лишь средство внести раскол в ряды тех, кто делает все, чтобы экономика республики развивалась динамично и плодотворно, как и подобает стране с великой историей. Не козни мифической мафии, но трагедия, которую никто не мог предвидеть, вырвала из наших рядов того, кто всегда останется в сердцах благодарных граждан'.
Здесь же давался комментарий Джузеппе Негри, журналиста из Милана, который утверждал, что за семь дней до гибели Энрике Маттеи в беседе с двумя репортерами в Палермо прямо обвинил Дона Баллоне в том, что тот саботирует экономическую реформу на Сицилии и представляет интересы не только итальянцев, но определенных магнатов из Соединенных Штатов.
- По Леопольдо Грацио вы смотрели? - спросил Степанов.
- Через час после сообщения о его гибели Мари приехала ко мне... Мы перерыли весь архив, ничего толкового нет...
- У вас кончилось время? - спросил Степанов.
- Да, - кивнул 'сэр Все'. - Куда вас подвезти?
- В центр, если вы едете в том направлении.
- В том, - 'сэр Все' поднялся, надел пиджак, пропустил Степанова, легко захлопнул дверь и, как мальчишка, играючи, поскакал через две ступеньки вниз по крутой, словно корабельной лестнице.
- Вы не запираете дверь на хороший замок? поинтересовался Степанов. - У вас же дома бесценное богатство, опасно так оставлять.
- Квартира застрахована... Миллион швейцарских франков...
- Платите такую чудовищную страховку? - Степанов удивился. - Это же стоит громадных денег.
- Нет, - 'сэр Все' улыбнулся. - За меня платят три газеты и клуб иностранных журналистов Пресс-центра.
Они сели в его старенький скрипучий 'фольксваген', десятилетнего, по крайней мере, возраста, и отправились в центр.
- Когда вы начали заниматься этим делом? поинтересовался Степанов.
'Сэр Все' пожал плечами.
- Я хорошо помню все про других, про себя слабо... Наверное, когда осознал, что моя журналистская деятельность - сущая мура, нет пера, могу говорить, но не умею писать, чувствую, а не знаю, как выразить... Лишь с возрастом начинаешь понимать всю упоительную значимость факта, умение найти пересечения причин и последствий... Да и потом я, как и каждый из нас, в долгу перед собственной совестью... Сколько же мы грешили попусту?! Сколько раз писали не то?! Не про тех! Бездумно и безответственно! Сколько раз поддавались настроению, минутной выгоде или просто безразличию?! Стало стыдно за себя, и я начал заниматься фактом... Здесь все, как в математике. Никаких изначальных эмоций... Где вас высадить?
- Если не затруднит, возле издательства 'Уорлд'.
- Имеете с ними дело?
- Да.
- Престижная контора... Желаю успеха. Если что-нибудь наскребете, звоните, посмотрим еще раз в моих папках, чем не шутит черт.
- Когда бог спит.
- Что, простите?
- Это русская пословица: 'Чем черт не шутит, когда бог спит'.
- В нынешнем русском языке режим позволяет употреблять слово 'бог'? - удивился 'сэр Все'.
Степанов улыбнулся...
- Выпишите наши журналы; мы, по-моему, выпускаем современную прозу на английском языке, не надо тратиться на переводчика.
- Кстати, - затормозив возле высокого, в стиле ампир здания, заметил 'сэр Все', - не почувствовал в вас русского, вы на них не похожи.
- Скольких русских вы видели?
