исключено, что наступит день, когда можно будет ускорить окончание битвы с помощью своевременно установленных контактов, которые должны способствовать устранению недоразумений и разногласий.
'Герр Бауэр', в принципе, не отвергал мнение, высказанное 'мистером Робертсом', отметив, что, однако, он не видит такой возможности в ближайшем будущем.
В завершение беседы 'мистер Робертс' пригласил 'герра Бауэра' на следующий день поужинать вместе с его шефом, 'мистером Буллом'. Подчеркнул, что 'мистер Булл' - правая рука президента по вопросам, касающимся Европы - рад встретиться с 'мистером Бауэром', чтобы честно и откровенно обсудить существующие проблемы. Он дал слово джентльмена, что состоявшийся разговор останется в тайне'.
Степанов спрятал диктофон, протянул документ Цорру.
- Интересно. 'Герр Бауэр' - это штандартенфюрер СС князь фон Гогенлоэ?
- Именно. А 'мистер Робертс' - человек Аллена Даллеса или сам Даллес, а он возглавлял фирму 'Салливан и Кромуэл', представлявшую интересы концерна Барри Дигона в гитлеровском банке Шредера, будучи при этом резидентом американской разведки! И этот Барри Дигон смел шантажировать меня тем, что я содействовал одному из его людей в контакте с наивным идеалистом Гогенлоэ, который после покушения на фюрера был брошен в тюрьму вместе с женою... А в чем его вина?! В чем? Или, тем более, моя?! Но я умею постоять за себя, господин Степанов, у меня есть Силы, чтобы взять реванш, я возьму его очень скоро, следите за газетами! Дигон не поднимется, это я вам говорю, я не кидаю слов на ветер, узел 'Грацио - Гаривас' развяжу я, и это будет день моего торжества...
- Видимо, вы не пожелаете рассказать мне об этом узле?
- Пока еще рано. Остались дни, господин Степанов, считанные дни до того часа, когда я справлю тризну по Дигону... Публично обвиню его в причастности к гибели Грацио, докажу документально, отчего Дигону так мешал Грацио в Гаривасе. Пусть себе болтают о его самоубийстве, я знаю правду, всю правду... А впрочем... Попробуйте встретиться с Бенджамином Уфером... Задайте ему только два вопроса: 'Вы верите в самоубийство Грацио? А если нет, кого вы можете обвинить в его гибели?' Нет, иначе конкретизируйте предмет своего интереса: 'Кому на пользу гибель Грацио?' И послушайте, что он вам ответит. Если в нем осталась хоть капля человеческого достоинства, он скажет вам, что гибель Грацио выгодна только одному человеку - Барри Дигону. Потому что старик тайно лезет в Гаривас, а там были сильны позиции Грацио. Если Уфер вам не ответит, значит, и его, запугав, перекупили. Возвращайтесь ко мне тогда через недельку, и я открою то, что так или иначе станет достоянием гласности, но пусть он только посмеет не ответить вам!
- Господин Цорр, как вы понимаете, если я стану писать, то буду делать это в советской прессе... У нас не очень-то любят безымянные материалы... Вы даете мне право упомянуть ваше имя? Сослаться на вас?
Цорр на какое-то мгновение замер, тень растерянности мелькнула на его лице, потом сказал:
- Я должен посоветоваться с моим адвокатом, господин Степанов. Вы понимаете, как могут здесь отнестись к тому, что я сотрудничаю с красными... Впрочем... Хотя нет, я должен обсудить эту пропозицию... Без ссылки на меня пожалуйста, я даю вам право, не может быть двух мнений...
- Скажите, а чем был вызван удар Дигона против вас?
- Как чем?! - Цорр недоуменно пожал плечами. - Знанием. Моим знанием. Тем, что я знал больше, чем другие.
- Когда об этом стало известно Дигону?
- Дигону, быть может, это неизвестно и по сей день, он вершина пирамиды, но тысячи людей служат ему, связаны с ним, живут его успехами и страшатся краха. Поэтому все, что исходит из его концерна, для меня определяется лишь одним именем - Дигон!
- Я понимаю... Но меня интересует дата... Когда Дигон понял, что вы знаете о нем нечто такое, что является его тайной?
- За две недели перед тем, как против меня начали кампанию в прессе. Я имел неосторожность сказать в обществе, что чистенькие, вроде мистера Дигона, стоят на словах за честный бизнес со всеми партнерами, но предпочитают заключать сделки с теми, кто ими же сотворен, с марионетками... И напомнил, как он подталкивал Америку к интервенции в Доминиканскую Республику после того, как скупил акции этой маленькой страны здесь, у нас, накануне катастрофы... Вы думаете, это не фиксируется теми, кто держит руку на пульсе мировой экономики? А уж экономика знает, как диктовать политикам нужные решения...
- Дигон действительно имел отношение к интервенции в Доминиканскую Республику?
- Самое непосредственное. Трухильо, доминиканский диктатор, давал взятки нужным людям в Вашингтоне, чтобы развязать себе руки... Он позволял двум американским финансовым империям делать все, что они хотят... А те потеряли над собою контроль, подвигнув этого безумца на то, чтобы организовать покушение на президента Венесуэлы Ромуло Бетанкура... Тот ведь рискнул сделать так, чтобы нефть принадлежала его стране, а не уходила к Рокфеллеру... Это был скандал... И Дигон постарался, чтобы Белый дом отринул Трухильо... Надо было менять статиста, и Дигон поставил на это и выиграл бы, не погибни Кеннеди... Линдон Джонсон человек южной ориентации, и Дигон проиграл. У него слабые позиции на западе и на юге Штатов, но с тех пор он особенно устремлен в страны Центральной и Южной Америки, я докажу это. Доказал это, - уточнил Цорр, - как дважды два, и меня сломали... Нет, неверно, не меня, а мою карьеру в бизнесе... Этого у нас не прощают, мистер Степанов, только поэтому я не настаивал, чтобы вы ответили, кто назвал вам мое имя... Я должен отомстить, а моя месть - это правда о Дигоне, не хочу ничего иного...
В поезде Степанов устроился возле окна; пассажиров почти не было; все экономят время, ездят на машинах, бензин снова несколько подешевел, полный бак стоит столько, сколько зимние меховые сапоги, всего лишь; раньше, полтора года назад, цену так взвинтили, что можно было купить две пары сапог, чистое разорение, подумал Степанов, жаль, что наши пропагандисты не переводят цены в реалии, понятные читателям.
Он снова и снова вспоминал свой разговор с седым, господином; видимо, тот говорил правду, он хорошо себя продал, ознакомив меня с переговорами Даллеса - Гогенлоэ, решил Степанов, заявил свою цену, а потом перешел к Дигону, словно бы зная, что Мари и меня интересует этот господин. Почему он так поступал?
Степанову приходилось встречаться и со старыми нацистами и с теми, кто был с Даллесом; те говорили осторожно, на вопросы отвечали с оглядкой, тщательно взвешивая каждое слово.
'А этот? - спросил он себя. - Разве этот не взвешивал? И потом он не назвал ни одного имени, ни одной цифры... Нет, неверно, он сказал про Бенджамина Уфера... Тот американец, который рассказывал об убийстве Нго Динь Дьема, взял с меня честное слово, что я не стану писать о деталях, не упомяну его имени в течение двадцати лет, и я дал ему слово, он рассказал мне все, что знал... Почему Цорр не потребовал того же? Потому что, - возразил себе Степанов, тот человек был кадровым офицером ЦРУ, вышел на пенсию, а Цорр вроде бы не из разведки, вполне респектабельный бизнесмен... Бывший бизнесмен... Но разве это мешает ему работать на чью-либо разведку?.. Ладно, успокойся, не пугай себя попусту... Сначала нужно увидеть Уфера, а там видно будет... Любим мы ярлыки клеить, как что непонятно, так сразу пугаем себя чужой разведкой... Шору тоже я поначалу не верил, а именно он назвал мне имя этого господина... И взял слово, что буду молчать про это... Да, но Шор сказал и Мари о Цорре... Правильно, судя по тому, как его жестоко вывели из дела, Шор что-то чувствовал, поэтому и заряжал информацию по всем направлениям... А что он чувствовал? Не обмолвился ни словом про это... Хотел все высказать глазами, а это не путь... Когда наступает кризис, надо называть все своими именами, надо говорить во весь голос, без недомолвок, карты на стол, иначе поздно будет... Так и получилось... Если его выходят, куда еще ни шло, а коли унесет все с собой? Фу, как грубо ты сейчас сказал, устыдился Степанов, - как нехорошо, старик, нельзя же так, дело есть дело, все верно, но ведь в клинике лежит человек... Без сознания... Худенький, слабый, с тонкой шеей... Я очень ясно представляю, каким он был ребенком. Пора браться за материалы по Доминиканской Республике... Цорр не зря нажимал на эту тему, в прошлом есть очень много такого, что позволяет лучше понять возможности будущего... Мари надо попросить найти Бенджамина Уфера... Конечно, если бы к Цорру поехала она, могло бы быть больше пользы для дела. А почему она отказалась? Она не объясняет отказ или согласие, просто говорит 'да' или 'нет'. И все. Как режет. И я ей верю. Но Мари не говорит всего, она знает больше. Что ж, это ее право. Я тоже знаю немало, но не выхожу ведь на перекресток, чтобы вещать во все горло. Ты пишешь, возразил он себе, - это совершенно другое дело. Стараешься писать книги, и не тебе решать, что получится, ты брал то, что находил - предание, анекдот или
