— «Пазлы» он знает, — обиделся я. — «Остров в океане» — нет.
— Уверен?
— Илюшу понимаю, — ответил я, — как сам себя. — И посчитал нужным уточнить. — Почти.
На этом наш малосодержательный разговор закончился, и я, наконец, обратил внимание на среду, меня окружающую. Во время игры меня не покидало чувство, что к нам притянуто внимание лиц, контролирующих ВБ. Трейдеры в зале тоже находились в напряжении: создавалось впечатление, что все они побросали свои мелкие игрульки и отслеживают наш матч века с МСБС.
— Один и шесть нулей наши, господа, — не удержался и провозгласил счет «матча».
Бурной радости никто из игроков вновь не испытал. Так — улыбки, недоуменное хныканье, покачивание головой, пожимание плечами, мол, черт знает, что делается на валютном рынке, коль такие полудольные квелы куют такое шалое лавье?[4]
В этом смысле, ярким выразителем общественного состояния был господин Кожевников. Убедившись в том, что я говорю правду, и ничего кроме правды, он покрылся пятнами героинового мака и сидел с некрасиво открытой пастью, как у крепкого наркомана в минуты прихода кайфа.
— Эй, — похлопал его по плечу. — А ты не верил, Анатоль. Главное, верить, — назидательно проговорил. — И это только начало, — пошутил привычно, — нашего конца.
Потом перед нами явился главный менеджер Попович. Утром он выглядел этаким фанфаристым фан- фаныч. Он носил себя — не ходил. Он верил в свою состоятельность, как депутат Думы. Что же теперь? Ничего приятно: сдувшийся, подобострастный толстячок с обвислыми бульдожьими брылами. Глянув на меня больными глазами, сюкнул:
— Господин-с Брувер-с ждет-с вас-с!
— Очень приятно-с, — передразнил лакея ВБ, и наша ударная группа отправилась в кабинет исполнительного директора.
Поначалу я не признал Исаака Исааковича. Он и так не был гулливером, а тут ещё убавился ростом, едва замечаясь за столом своим. Мелкое бруверское личико приобрело выражение паническое и страдательное. В чем дело? Неужели наш успех так отрицательно действует на руководящий состав валютной биржи?
— Очень рад, — прописклявил. — Это какие-то чудеса света, — сиропился лыс. — На моей памяти такое не случалось…
— Случилось, Исаак Исаакович, — развел я руками. — И ещё случится. Это вам обещаю.
— Не травмируй человека, — заступился Василий и выразил надежду, что проблем никаких не будет.
— Какие проблемы? — воскликнул директор. — Наоборот, мы предлагаем более тесное сотрудничество. Слава проявил себя выдающемся трейдером и ему все карты в руки…
— Лучше миллион, — выступил я, — в руки.
Услышав мое требование, господин Брувер лишился дара речи — его хватил удар, такое создавалось впечатление. Он смотрел на меня, как на фантом, несущий ему погибель.
— Но мы ещё подумаем, — сказал я, признаваясь, что имеется желание продолжить игру на бирже. — Но шестьдесят тысяч, пожалуйста, пришлите, потребовал, — на мелкие расходы.
— Непременно-с, — выдохнул исполнительный директор, испытывая, очевидно, огромное чувство облегчения. — Мы ещё поработаем, друзья. Отдельный кабинет к вашим услугам, портативный компьютер…
Восторженность г-на Брувера не имела границ, точно он снова возродился к жизни. Что за чертовщина? Об этом я и спросил у Василия, когда мы покинули директорский кабинет.
— А что ты хочешь, — получил ответ. — За пять тысяч рваных рвут на части, а уж за миллион…
— Кто рвет?
— Если будешь трепать языком, узнаешь.
— Прекрати пугать, — возмутился. — Врага надо знать в лицо.
— Первый враг — это ты сам. Скромнее нужно быть, скромнее. А ты орешь на каждом углу.
Я возмутился, мол, ничего подобного, и так скрываю свои чувства, как могу. Плохо скрываешь, отвечал господин Сухой и высказал мысль, что нами могут заинтересоваться несколько структур: организованные преступные группировки, биржевые, государственные и частные.
— Ха! — рассмеялся я. — На один миллион и такая толпа народа?
— Не о миллионе речь, — одернул меня. — О нем речь, — кивнул на аутиста, плетущегося за нами. — Илюша — золотой приз.
Я согласился с мнением товарища, но посчитал нужным намекнуть и о своей скромной роли в этой невероятной истории.
— Понимаю его только я, — заявил. — Чужие здесь не пройдут.
— Значит, приз двухголовый, — подвел итог Василий. — Будем его вдвойне охранять.
— Кого, — не понял я, — охранять?
И узнаю, что у моего криминального товарища далеко идущие планы относительно нас с Илюшей. Мы будем вас защищать, заявляет безапелляционно. Я возмущаюсь: кто такие мы? Мы — это мы, уходит от ответа. Я протестую: не надо нас защищать, мы сами за себя постоим.
— Ты живешь иллюзиями, брат, — предупредил Василий. — Это тебе не барана брить. Предупреждаю: если не принять мер, прольется кровушка. Ваша.
Каюсь, не придал значения этим словам. Был самонадеян, вот в чем дело. И знать не знал, что маховик криминальных деяний вокруг нас уже запущен.
На серебристом БМВ мы с Илюшей вернулись к нашей родной помойки. Оказывается, можно иметь миллион в кармане, а психология нищего не меняется. Эта мысль меня раздразнила: черт возьми, один раз живем! Почему не могу позволить пригласить в ресторан «Метрополь» даму сердца. Кто у нас дама сердца? Сладкоежка Жанночка? Рафинадная Ирочка? Или все-таки мои думы о Мае? Думаю, она наслышана о моих подвигах на бирже? Приглашу на поздний ужин, решаю я, и верну, кстати, должок в семь тысяч американских рубликов.
Распрощавшись с назойливым Василием до счастливого завтра, я накручиваю телефонный номер. Время детское — десятый час. Длинные гудки. Потом голос, мне знакомый, но со странными нотками сострадания.
— Привет, — говорю я. — Тебе удобно говорить?
— Нет, — отвечает.
— Что-то случилось?
— Случилось, — говорит Мая. — Дедушку убили.
— Убили?!
— Убили.
— Где?
— На бирже.
Услышав это, я решил, что шутит. Такая вот глупая сумасбродная мысль: шутит. Но разве можно так шутить? После приходит понимание, что смерть исполнительного директора напрямую связана с нашим успехом. Исаак Исаакович был сам не свой в последнюю нашу встречу — был мелок, суетлив и перепуган. Облегчение получил лишь тогда, когда узнал, что игра на миллион продолжится. Что это все значит? Не был ли прав мой друг Василий, утверждая, что прольется кровушка. Вот она и пролилась. За что ликвидировали господина Брувера? И почему именно на ВБ? И кто? Не оказался ли он слишком лояльным к пришлым дурачкам, нагло обчистившим МСБС? Или его смерть не имеет к нашим проблемам никакого отношения?
Я предлагаю Мае встретиться. Она недоумевает — зачем? Я коротко излагаю: есть подозрения, что её дед пал жертвой неких сил, заинтересованных в том, чтобы взорвать ситуацию, связанную с миллионом долларов.
— Мне бабушка Лира говорила о твоих успехах, — признается Мая, — но я не поверила.
— Почему?
— Такого не может быть.
— Встретимся, — обещаю, — открою тайну.
Хорошо, что женщины любопытны. Несмотря на трагедию, Мая соглашается на встречу: в парке
