— Не знаю. Меня били и требовали, чтобы я подписал документы на квартиру, машину, дачу. На все. А как мне жить? Они подумали?
Я посмеялся: каждый думает только о самом себе. А тот, кто выступает против Системы, получает деревянный тулупчик. Деревянный, не поняли меня, тулупчик, что это значит? Гроб, объяснил и похвалил дилера за упрямство, если бы подписал бумаги — уже кормил подземную фауну.
— Крысиный закон выживания, — не без пафоса проговорил я. — Если уж вы, дети Изральевы, не выдержали пресса перемен, то, что говорить об остальных?
— Мы выдержали, — хлюпал горбатеньким носом. — Это все она… Мая… исчадия ада.
И был прав. В деле, где главную роль играет красивая женщина с мозгами кобры, жди сюрпризов, самых неожиданных и разных. Очевидно, Маю интересует только позитивный результат. И если он требует милосердия, то, пожалуйста, килограмм милосердия. Если для успешного дела требуется жестокость, пожалуйста, килограмм пиздюлей. И так далее. Принцип — никаких принципов: великий принцип для победителей, шагающих по трупам.
Тогда можно объяснить, почему такие «качели» по отношению ко мне: то больно бьют, то лелеют, как орхидею. И с одной целью — получить результат. Аутист — вот цель моих недругов. Приз призов. Кубок мира.
Ожидают ли они адекватного ответа от меня, тушинского простака? Уверен, нет. Первое впечатление от меня — чудило и мудило в одном флаконном теле. Это не представительный господин Василий Сухой в серебристом своем БМВ, за спиной которого стояла «спортивная» рать. С такими сшибиться — себя уважать. А с меня, пролетария без портков, что взять? Ничего, кроме букета ароматных проблем. Такого нечаянно раздавишь, как клопа, а вони, как от слона.
В этом мое преимущество — я исключен из списка борющейся стороны. По мнению моих недругов, я сторона хоронящаяся — глубоко и далеко. Они надеялись, что я выведу их на аутиста. Но удалось сбежать обоим, и теперь они где-то тихо мышами сидят в российских недрах. Следовательно, у меня есть шанс действовать так, как хочу.
Моя цель проста — силой оружия завоевать свободу нам с Илюшей. Аутисту она, может, и не нужна, он и так свободен, а вот мне она необходима, чтобы, если жить, то жить в согласии с самим собой.
Я ожидаю капитана Горкина с нетерпением — он должен сыграть роль информатора. К счастью, он приезжает на «Волге» один. Зачем мне брать лишний грех на душу? Капитан в штатском похож на учителя информатики в средней школе. Не спеша проходит от машины к старому корпусу. Я, защищенный сумраком коридора, жду его у двери. И когда он переступает порог, наношу профилактический удар рукояткой ТТ по незащищенным шейным позвонкам. Повторю: били меня — бью я!
Обыскиваю, нахожу казенный ПМ. Прекрасно! Теперь вооружен до зубов в буквальном смысле слова. Волоку безвольное тело вниз, в подвал, где в страхе и надежде ждет меня Миша.
— Все нормально, — обращаюсь к нему. — Живой. Дохлики нам пока не нужны.
— Не нужны, — с напряжением соглашается.
Я присаживаюсь перед поврежденным врагом, бью по щекам:
— Сейчас глазки откроет и ротик, — приставляю пистолетное дуло ТТ к тщательно выбритой щеке. — Эй, Роман Романович! — Обращаюсь с уважением. Хватит притвору изображать.
Словно услышав мой голос, капитан Горкин вздрагивает. Птичье-пленочная смурь спадает со зрачков. С недоумением смотрит на меня, потом узнает:
— Мукомольников?! — в голосе нет испуга, скорее — восхищение. — Ты, сукин сын своего народа! Ну-у-у… ты, как говно на туфле. Вытираешь, вытираешь…
— Роман Романович, не буди во мне зверя, — ткнул дуло в рот. — Будешь говорить по делу…
— Играешь с огнем! — промямлил.
— А вы все? Подожгли дом родной со всех сторон и пляшите на радостях, — был патетичен, каюсь, — козлы! — И продолжил: — Мне терять нечего, а тебе, Ром-Ром, есть: семья, дети, служба. Выбирай?
— Чего надо?
Приятно иметь дело с людьми, понимающими те или иные обстоятельства. Другой на месте капитана Горкина начал бы проявлять мужество и героизм, и его пришлось бы пристрелить. На этом проблемы упрямца бы закончились, а мои бы начались. А так полный порядке: все остались при своих интересах. Капитан Горкин при жизни и погонах, а я с нужной мне информацией.
— Мукомольников, я тебя найду, — пообещал, когда уяснил, что впереди у него жизнь, не омраченная никем и ничем.
— Ищи ветра в поле, — толкал капитана в подвальчик-кубрик. — Хотя зачем? Сам подумай. Ты хочешь стать майором? И дальше, и дальше: до генерала? Будешь надувать щеки и командовать. Кр-р- расота! Посиди, подумай, — и закрыл дверь на засов.
Странные люди, делаешь им доброе дело, а они выказывают недовольство. Как говорится, на всех не уходишь. Всегда найдется страдательная сторона. Уверен, что капитан Горкин не понимает, как ему повезло. На него я зла не держал, он был служака до мозга костей, и выполнял лишь вышестоящие приказы.
Не повезло тем, кто отдавал ему приказы. Они были приговорены к смерти — и не мной. Я лишь исполнитель.
Так получилось, что мне пришлось возвращаться в Тырново не одному. После того, как завершил свою миссию и собирался уезжать, спасенный Миша Брувер кинулся ко мне, причитая:
— Они меня найдут, они меня найдут, они меня найдут.
— Прячься, — посоветовал.
— А куда? Я не знаю-ю-ю, — театрально ломал руки. — Они убьют, они страшные, они…
Я посоветовал прекратить стенания. Черт знает что! Не тарабанить же столь впечатлительного дилера в деревеньку Тырново? А почему бы и нет? Угрозы он не представляет. Такой не может представлять никакой опасности. Может статься, окажет помощь информацией о своей двоюродной сестричке по имени Мая. И я принимаю решение:
— Поехали, Миха. Но шаг в сторону… — шучу, демонстрируя ТТ и два ПМ. — Сам понимаешь. Стреляю без предупреждения. — И вытащил из кармана гранату Ф-1. — И кидаю.
— Конечно-конечно, — всплеснул руками. — Стреляйте. И кидайте.
Ох, Небесная сила, ну на хуя ты нас всех таких создала? А? Нет ответа. На нет — и суда нет.
Благополучно покинув территорию санатория, мы покатили в магические тырновские края. «Дедушка» советского автомобилестроения понимал всю ответственность момента и вел себя прекрасно. Если попердывал, то стеснительно.
Остановку мы совершили лишь однажды у придорожного магазинного павильончика «Давид и Георгий». Тетки-продавщицы, с бирками, указывающими их фамилии: Борсюк и Хренькович, поначалу решили, что два битых парня хотят ограбить их чуречное сельпо, да мы оказались самыми состоятельными покупателями за последнюю пятилетку, приобретя все, что только можно было приобрести.
— Да? — вспомнил я. — Нет ли женского нижнего белья? Желательно французского?
— Молодой человек, — по барсучьи улыбнулась мадам Борсюк, кряжистая, как офицер интендантской службы. — Оно ждало вас. — И обратилась к коллеге. — Ларочка, открой ларчик.
Мадам с мышиным личиком, поправив усики под длинным носиком, вскрыла некий короб и вытащила золотистый пакетик, где угадывалось нечто нежно-ажурное цвета румяной зари.
Ба! То, что надо! Покупаю не глядя. Впрочем, шучу я, если хотите, девочки, примерьте. Шутка веселит глуповатеньких, но искренних кикиморочек, и мы расстаемся друзьями. Приятно, черт дери, делать хорошо людям, даже если они носят такие фамилии, как Борсюк и Хренькович!
Когда мы подъехали к тырновской фазаньей фазенде, то обнаружили в сумерках идеалистическую картинку: аутист в качалке изучает темнеющие небеса с проступающей звездной окалиной, а хозяйка пытается вязать нечто, похожее на безразмерный шерстяной презерватив.
— Опц-ца-ца?! — чистосердечно удивилась. — А я думала, с конца-ца-цами. Подкинул дуре дурика и сбёг. А ты ещё мне одного… малохольного?
— Миша, — шаркнул обзываемый ногой, поднимая пылевое облачко и заметно стесняясь колоритной фигуры, схожей на публичную девку с картины художника Х. Хераскина «Гулящая».
— Жаннэт меня зовут! — вскинулась Жанна, произнеся имя свое на французский манер, отчего получилось ж/минет. — Привез, чего обещал, лапоть?
