Движения бедрами настолько размашистые, что сама ощущаю, как трещат всевозможные суставы. Однако это похода победительницы! Теперь — скромная улыбка. И три, и четыре, и пять! Резкий поворот. Пауза. Посмотреть на лица участников трагикомедии: так, кажется, я произвела должное впечатление на г- на Николсона. Выражение его лица такое, как счастливая морда у бульдога, увидавшего долгожданный берцовый мосол.
Возвращаясь, вижу молодого человека в джинсовом костюме, снимающего дефиле на кинокамеру, которая лежит на его потертом плече. А не послать ли воздушный поцелуй в вечность? Почему бы и нет? Легко! Мцок-мцок, мои родные!
Потом начинается порнография. Шучу, конечно, но что-то похожее на нее. Топ-модели должны переодеться в купальники и показать красоту практически в чем мама их родила. А почему бы и нет? За 250 000 $. Ха-ха!
Цапаю подвернувшееся под руку мини-бикини в желтеньких ромашечках. Вокруг гам и столпотворение, все заняты только собой и поэтому без всяких сомнений и комплексов переодеваюсь, будто нахожусь в пляжной кабинке. Так отлично! Успеваю глянуть на себя в зеркало: Бог мой, это я? Эффект ещё усиливается от туфелек на высоких шпильках. Разве можно так провоцировать сильный пол?
Мое явление в ромашечках производит фурор. Я иду и чувствую вокруг своего напряженного тела сияние — и это сексуальное сияние призывает мужчин только к одному: возьми меня, владей мной, я вся твоя! Только… уплати в народную кассу 250 000 американских рубликов.
Господин Николсон необыкновенно возбудился от такой голенькой russian матрешки и, кажется, уже тянул руку к чековой книжке, чтобы немедленно, чтобы тотчас же, чтобы сразу…
Эх, Машка, забылась тоже, быть тебе в Америке!
— Вах, победила! — буркнул на ухо Хосе, делая заботливый вид, что поправляет бретельку. — Это я тебе говорю.
Встретив завистливые и весьма критические взгляды конкуренток, понимаю — победа! И что же дальше? Победа победой, а я должна выполнять задание родины, понимаешь. И поэтому заставляю себя вернуться в прежней образ образ глуповатой простушки, счастливой донельзя. Это не трудно сделать выпяти губу, шлепай ресницами и глазей невинными синими глазами.
В этом образе встречаю господина Николсона, решившего навестить топ-моделей на их рабочем месте. Его окружают телохранители, модельеры, руководители Центра. Все восхищены, все радостны, все улыбаются. Я тоже скалюсь миллионеру, как внучка родному дедушке.
Ломая язык, конгрессмен пытается объясниться со мной через переводчика, мол, такую красоту нужно беречь, как природные богатства: газ, нефть, лес, что он готов хоть сейчас взять под свою опеку такую талантливую девушку. Он будет счастлив, если я проведу с ним сегодняшний вечер. И ночь, мысленно добавляю я и хлопаю глазищами:
— Yes-yes…
— O, gorgeouc! — восхищается старый лис и я вижу прицельный жесткий и оценивающий взгляд на мою полуобнаженную грудь.
— Что он говорит? — пытаю гибкого переводчика.
— Ты редкая красавица.
— Спасибо.
— Зпа-зы-ба, — повторяет за мной сияющий господин Николсон.
Его попытку говорить по-русски приветствовали здравницами и аплодисментами. Запенилось шампанское в фужерах. Если и был где-нибудь звездный час, то это был именно мой звездный час. Его можно было буквально потрогать руками. Вот только не знать, что все происходящее находится под контролем компетентных органов, и простодушный бизнесмен из Нью-Йорка скоро останется с носом.
«С носом» — это несколько миллиардов долларов убытка по причине разрушения международного наркотического Картеля. «С носом» — это скандал в конгрессе США. «С носом» — это исчезновение великолепной и неповторимой gorgeouc!
Всего этого господин Николсон не знал и, находясь рядом с легкодоступной russian gerrls, радовался как ребенок, заполучивший новую живую игрушку.
Второй этап акции «Топ-модель» начинается в девятнадцать часов сорок пять. Время летит, как на крыльях, я веду какие-то сумбурные переговоры с господами Чиковани и Соловейчиком. Они счастливо улыбаются мне, что-то пытаются рассказать, о чем-то просят и убеждают. Я уже ничего не понимаю. Такое впечатление, что они знают то, что не знаю я. А что не знаю я? Или они не верили в мою звезду, а теперь пытаются наверстать упущенное и примазаться к моей славе? В какой-то миг совсем позабылась, решив, что все происходящее — реальность и через несколько часов меня ждет Нью-Йорк, Париж, Ницца и так далее.
Потом я приглашена в длинный-длинный «Линкольн», он бел, как школьный мел. Вместе с Львом Давидовичем Чиковани сажусь в просторный автосалон. Здесь бар, телефон, телевизор, ковры, водитель в фирменной фуражке. Не Жорик ли наш? Кажется, нет?
— Вы прелестны, Маша, — вздыхает мой толстенький спутник. — Приятно, черт подери, видеть счастливого человечка.
— Да? — продолжаю играть роль дурочки. — Это вам спасибо, Лев Давидович.
Покосившись на меня строгим взглядом, владелец всей отечественной Высокой моды снова вздыхает и говорит, что «спасибо» не намажешь на хлеб.
— Нет, я хлеба не хочу, — моя простота невозможная.
— А я тоже хочу быть счастливым, Маша.
— Будьте счастливы, Лев Давидович, — смеюсь, пытаясь поправить заголившее меня платьице от Гуччи.
— А ты не хочешь, детка, сделать меня счастливым, — опускает потную плотную лапку на мою фарфоровую коленку.
— В каком смысле, Лев Давидович?
— Догадайся сама, — тяжело дышит, как рыба сом на берегу. — У тебя такие сладкие губки, детка, — предпринимает попытку расстегнуть ширинку на своих брюках. — Отблагодари старика.
— Ай-яя, — назидательно говорю. — У вас одышка и жена, Сара Абрамовна. И потом, что скажет господин Николсон? Я ведь ему принадлежу.
— Пока мне, — хрипит.
— Нет, ему.
— Нет, мне.
Неизвестно, чем бы закончилась наша столь содержательная пикировка, да раздался телефонный звонок. Лев Давидович со злостью цапнул инкрустированную трубку и неожиданно сразу залебезил:
— Да-да? Конечно-конечно. Да, она со мной, милое такое создание, хи-хи. Не волнуйтесь, Александр Николаевич, все будет в полном порядке. Через полчасика… в полной, так сказать, сохранности…
Я понимаю, с кем ведет разговор любитель скоропалительной любви на колесах — с г-ном Шопиным разговаривает. Видимо, его лучший американский друг уже «подарил» меня, и депутат проявляет естественное нетерпение.
Что ж: расчет товарищей чекистов оказался на удивление точным. Вот что, значит, опыт работы с представителями политического истеблишмента, как отечественного розлива, так и зарубежного.
После того, как г-н Чиковани закончил разговор по телефону, я, не выдержав, схулиганила, показав ему язык:
— Э-э-э-э-э!
Реакция на это потненького папика оказалась неожиданной: он вырвал из бара бутылку коньяка «Наполеон», отхлебнул четверть и проговорил с глубоким чувством раскаяния:
— А Сару Абрамовну я люблю.
… Элитный поселок «Сосны», стоящий, естественно, в сосновом бору, встречал нас бесконечными заборами, закрытыми воротами и лаем тренированных собак. Столько кирпичных хором на один гектар я ещё не встречала в своей жизни. Они возвышались, как замки безвкусных варваров, завоевавших цивилизацию и теперь пытающихся жить в духе времени.
Так называемая Усадьба одного из главных «варваров» нашей несообразной действительности стояла
