волю кулакам. Но он никогда не трогал сестренку: Джоанна – вылитая мама. Да и меня перестал бить, когда я вырос. Хотя злость на весь мир у него так и не прошла.
– Неужели никому и в голову не приходило, что вас обижают?
Он повел плечами в знак протеста.
– Мне не выпала и половина тех мучений, что ему. У меня, по крайней мере, было будущее. Он же не мог избавиться от прошлого и замкнулся в своем горе.
Он очистил руки кремом, вымыл их и выключил воду.
– Извините... – Аня поспешно протянула ему полотенце.
– Пожалейте его, а не меня.
Он вытер руки и прижал полотенце к лицу.
– Мм... великолепно. Вы и вправду любите себя побаловать, не так ли, мисс Адамс?
– Мне казалось, вы станете называть меня Аней, – сказала она, пытаясь уйти от щекотливой темы.
– Я решил, что мне нравится «мисс Адамс». Это звучит так...
Она знала, что он собирается сказать, и стремительно прикрыла ему рот рукой.
– Молчите!
– Великолепно... – прошептал он и поцеловал ее ладошку.
Она резко отдернула руку и вытерла ее о юбку, но жгучее ощущение от прикосновения его губ не исчезло.
Скотт аккуратно повесил полотенце на вешалку.
– Это ни к чему. Оно пойдет прямо в стирку.
– Боитесь, что я его испачкал? – пробормотал он. Скотт заметил, что низ его рубашки в машинном масле. Он попытался отчистить его носовым платком, но ничего не вышло.
– Пожалуй, отстирать не удастся, – сказала Аня.
Он бросил испачканный платок в бак и взялся за подол рубашки.
– Может, попробовать ее постирать прямо сейчас... Мне раздеться?
Он скинул с себя рубашку, представив ее взору загорелое, мускулистое тело.
– Я не обязана стирать ваши вещи! – воскликнула она, пятясь к двери. – Полагаю, для этого у вас есть миссис Ли.
– Это всего лишь предлог. Я решил, что вы, пожалуй, будете не прочь увидеть меня полуодетым... так, чтобы поквитаться, – пробормотал он.
О, вот бы он обрадовался, узнав, что уже ей привиделся в этой самой комнате совершенно обнаженным!
– Если бы я хотела поквитаться, я бы привлекла вас к суду за все страдания, которые вы с вашими родственниками мне причинили, – парировала она. – Раз уж я и так потеряла работу и репутацию, то мне нечего терять, обратившись в суд. Держу пари, можно было бы выбить из вас изрядные денежки и жить припеваючи до конца своих дней!
Угроза возымела должный эффект.
– Что значит, вы потеряли работу? Что, черт возьми, Рэнсом наговорил вам?
– Что, если дело примет неприятный оборот, меня могут отстранить от преподавания, чтобы «избежать неприятностей» для школы.
– Вы шутите!
– Разве не видно, что мне не до шуток? Если дело зайдет слишком далеко, мне можно распрощаться со своей карьерой, – тихо, чтобы не услышала Петра, сказала Аня. – Началось официальное расследование, и даже если я буду полностью оправдана, от пятна на репутации не избавиться.
Его рука сжалась в кулак.
– Черт, почему Рэнсом не может все спустить на тормозах? Я думал, у вас дружеские отношения...
– Именно поэтому я не могу рассчитывать на особое снисхождение, – попыталась она оправдать Марка. – Он должен быть вне подозрений.
Скотт неодобрительно хмыкнул.
– Он что, не понимает, что сам дает делу ход? История попадет в газеты, если он не будет вести себя осмотрительнее.
– Что ж, вам придется тогда заплатить компенсацию за моральный ущерб. Шея у меня до сих пор с трудом поворачивается. Гипсовый воротник потянет еще на несколько тысчонок.
Аня с фальшивым стоном повернула голову.
– Не бросайтесь пустыми угрозами, – с легким презрением заявил он.
– Это не пустые угрозы, – вспыхнула она. – Вы признали свою вину. Мне не нужен даже адвокат, чтобы начать дело; я могла бы сама представлять себя в суде и выиграть!
В нем заговорил профессионал.
