– О том, как она подняла восстание, назвав себя сестрой Богов и вызвав гром с дождем; о том, как она сожгла Кривого Ксифия за то, что он напал на их лагерь; про надпись на свитке, в которой говорится, что она была женой царя и великой царицей; о том, что лучшей гадалки нет во всем мире и… Боги, о чем только не болтают у костра!
– Немного нам известно о ней, если помнить, что все это просто разговоры. Впрочем, свиток! Он еще существует?
– Да, но я его не видел.
– Значит, и это может быть болтовней. Ну а про ее дочь? Что ты можешь сказать про свою бывшую хозяйку?
Валерий криво улыбнулся:
– Про ее родословную – ничего, про ее дела – кое-что. Она может испортить или исправить кости, взяв их в руку.
– Испортить кости? Что это значит?
– Сколько потом эти кости ни бросай, – на них выпадает одинаковое число точек.
– Это невозможно! Как она делает это?
– Берет их в руку и бросает. Только и всего. И кости можно выбрасывать на помойку – больше не поиграешь. Все воины прячут от нее игральные кости.
– Зачем она это делает?
– Просто так. Балуется. Во многом она еще дитя. Кроме того, она может предсказывать судьбу. Мне как-то она предсказала мое будущее на три дня. Гадала она мне, конечно, как бы в шутку, но сбылось все по-настоящему.
– Что она нагадала тебе?
– На оставшиеся полдня – что меня ударят два раза, на следующий день – что мне будет очень плохо. Куда уж хуже, когда тебя приковывают к камням.
– К камням тебя приковали по приказу Германика?
– Да. А про третий день она сказала, что у нее будет свободное время, а это значит, что я должен к ней прийти. И я пришел.
– И в этот же день сбежал от нее?
– Может быть, она не захотела смотреть дальше, а может быть, заглянула и увидела, что я от нее никуда не денусь.
– Не надо придавать значение словам паршивого раба, который к тому же говорил от себя.
– Да, господин, – вздохнул Валерий.
Объяснять Октавиану, что Лигиец – помощник Зефара, а тот слов на ветер не бросает, не имело смысла. Надо побыть там самому, чтобы понять такое.
– Расскажи еще о девочке. Ты говорил, что она все делает по приказу матери?
– Не я. Так говорил Стафанион. Он был уверен в этом, но мудрость старухи он оценил слишком низко. Стафанион красиво говорит, но взгляд его неглубок.
– Тебе жаль его?
– Он единственный был добр ко мне, правда, не без расчета, и еще он верил в Рим и стремился служить ему. Он выучил меня ходить без троп, и его наука пригодилась мне при втором побеге.
– Ходить без троп? Зачем?
– Все тропы были закрыты для меня.
Октавиан задумался.
Он знал, что горные тропы топчет немало оборванцев и бродяг самых разных пород и народов, и если гонец не будет выделяться среди них…
Но как выйти из города? Всех покидающих его, наверное, строго проверяют. Вот если бы людей из города уходило побольше…
Например, пусть по городу пройдет слух, что варвары решили начать осаду. Горожане тут же побегут прочь, как клопы от пожара, и тогда…
Конечно, из двух десятков посланцев дойдет хотя бы один, но когда он дойдет? А послание еще надо доставить в Рим, а в Риме должны послание обсудить, собрать войска, послать…
А пошлют ли их? Во всех провинциях смута, и захочет ли римский Сенат продолжать войну в Земле Камней, принесшую уже такие убытки. А если согласится Сенат, то что скажет император? Он стар и скуп, а непотребные забавы привлекают его куда больше, нежели военная слава.
А тут еще зима, которая начнется через два-три месяца!.. Не теплая, италийская, а местная. Резкие ветры, а иногда и снег в лицо…
Остается только тянуть время любыми способами. И с Гальбы глаз не спускать. Выдавать его, конечно, недостойно посланцев Великого Рима, но кто знает… Может быть, варвары решатся выкрасть его? Что это там Валерий говорит?
– …мог бы отвезти письмо или просто передать на словах…
– Ты хочешь сам доставить письмо в Рим?
