назначили награду победителю, мы, не желая, чтобы гости наши сожалели о своей нерасчетливости, жалуем их нарядной одеждой, а победителю дарим коня!
На этот раз первым коснулся коленом пола Валерий, но Авес в долгу не остался. Оскалившись, он шепнул Гальбе на ухо:
– Римлянину не придется возвращаться домой пешком и в одном плаще.
– Не боишься, что я тебя еще раз вызову и ударю об пол?
– Нет, римлянин. Дважды на одну уловку я не попадаюсь.
Пока слуги облачали их в подаренные царем одеяния, Валерий спросил:
– Кто твой отец? Должно быть, он очень знатного рода. В тебе чувствуется порода.
Авес улыбнулся своей «лисьей» улыбкой:
– Пастух при породистых царских стадах, а потом – воин. Один из тех двухсот, взятых вами в плен после битвы в Черной долине и тут же распятых, – мой отец, моя порода. Когда я услышал о том поражении, то бросил стадо и поспешил к месту казни, но не успел. Отец уже умер. Тело его мне, правда, отдали. Точнее – продали.
– Ты достойно отомстил за него.
Авес посмотрел на Валерия, усмехнулся снисходительно:
– Я не мстил, римлянин. Я защищал родину.
– И когда резал пленных?
– Ах, вот ты о чем?! Не знаю, что за дурь нашла на меня тогда. Просто морок. Перед тем боем мы сговорились не брать пленных вообще. Хочешь совет, римлянин? Никогда не бросай оружия и не верь в милость победителя, если у тебя за спиной кресты Черной долины, а на руках кровь замученных отцов.
– Я запомню твой совет. Но что ты скажешь о глазах и улыбках прекрасных принцесс у тебя за спиной?
Авес скосил глаза, улыбнулся весело:
– Такое за спиной оставлять тоже не стоит. Рискнем?
Валерий отрицательно покачал головой:
– Нет, там Лиина.
– Здорово она запугала тебя!
– Не пристало недавнему рабу садиться за один стол со знатнейшими женами и девами, – невозмутимо отпарировал насмешку собеседника Валерий.
Слуги закончили облачение, и Эвхинор обратился к победителю:
– Как твое имя, римлянин?
– Валерий Цириний Гальба, великий царь.
– Ты из знатного рода?
– Из очень знатного, великий царь.
– Садись рядом со мной, Валерий Цириний Гальба.
– Благодарю за честь, великий царь.
– Я вижу, – перенес Эвхинор свое внимание на второго воина, – бесстрашного Авеса влекут прекрасные глаза?
– Да, повелитель. Если бы великий царь дозволил…
– Дозволяю.
Авес ушел, а Эвхинор обратился к Валерию:
– Род Гальба… Я что-то не припоминаю такого… Никогда не слышал…
– Это ответвление фамилии Сульпициев, – с вежливой невозмутимостью ответил Валерий, догадываясь, что Эвхинор усадил его рядом вовсе не для того, чтобы узнать его родословную.
– Да, да. Сульпициев. Это очень знатная фамилия. А твоя мать… – царь сделал вид, что вспоминает.
– Мумия Ахаика, – столь же ровно подсказал ему Валерий. – Она умерла.
– Печально. А отец?
Разговор о его родословной, как и предполагал Валерий, длился недолго и, как бы сам по себе, перешел на старшую Лиину. Сохраняя на своем лице почтительную невозмутимость, юноша прилагал все усилия, чтобы, с одной стороны, скрыть свою неосведомленность и не разочаровать царя, с другой – не слишком уклониться от истины, особенно тогда, когда слова его можно было проверить.
В конце разговора юноша попросил:
– Великий царь, дозволь мне вернуться на родину.
Эвхинор пристально посмотрел на юношу:
– И передать вести?
