Морис стиснул зубы. Боже, как он ненавидел этого проклятого пирата! К сожалению, у него были заняты руки и он не мог прервать Люси. От злости у него так вспотели ладони, что он чуть ее не выронил.
Когда они приблизились, дверь дома распахнулась. Морис замедлил шаги, не решаясь представить Люси в таком непристойном виде одному из лакеев. Он с облегчением вздохнул, когда на площадку вышел старый Смит со свечой в руках. Колеблющееся от ветра пламя бросало тени на его, как всегда, невозмутимое лицо.
И глазом не моргнув при виде необычного способа передвижения своей хозяйки, дворецкий произнес:
– Добрый вечер, мистер Клермонт, мисс Люси. Надеюсь, вечер был приятным.
– Скажем так, терпимым, – ответил Морис. – Нам пришлось закончить его немного раньше.
Смит адресовался к упрямо молотившим по воздуху ножкам Люси:
– Кажется, это благоразумное решение, сэр.
Люси выгнулась, чтобы взглянуть на него, Морис помог ей, встав боком.
– Я выучила сегодня новую песню, Смит, – гордо сказала она. – Хочешь, спою?
Дворецкий приложил палец к ее губам:
– Может быть, утром, мисс Люси. У меня ужасно болит голова.
Он действительно выглядел не лучшим образом. Вокруг его глаз резче обозначились глубокие морщины. Молодой человек невольно подумал, не терзает ли Смита более серьезная болезнь, чем просто головная боль.
– Бедный мой Смит, – промурлыкала Люси, поправляя кисточку на его ночном колпаке. – Бедный милый Смит…
Дворецкий поставил подсвечник на подоконник и протянул руки:
– Могу я помочь вам, сэр?
Руки Мориса сжали свою драгоценную ношу. Как будто почувствовав, как мало нужно, чтобы Клермонт умчался в ночь с Люси на руках, Смит улыбнулся доброжелательно и утомленно.
– Не беспокойтесь, сэр, я позабочусь о ней. Я всегда это делал.
Морис передал девушку в протянутые руки дворецкого. Смит с легкостью принял ее, как будто она ничего не весила. Люси свернулась у него на груди калачиком, почти засыпая.
Когда Смит поднимался по лестнице, Люси посмотрела на стоящего внизу Мориса через плечо слуги.
– Спокойной ночи, М-морис.
– Спокойной ночи, Мышка.
Слабый взмах ее руки заставил сердце молодого человека заныть от щемящего чувства утраты. Он прикоснулся пальцами к губам в последнем прощании. После этого ему ничего не оставалось делать, как раствориться в темноте.
Перед самой дверью в свою комнату Люси сбросила туфли.
– Сегодня я была очень плохой девочкой, Смит. Я выпила целых три бокала шампанского. Ты поражен, да?
– Даже шокирован, – спокойно отвечал дворецкий, не желая разочаровывать ее.
Не тратя времени на ее раздевание, Смит уложил девушку под одеяло, ловко подоткнув его, и направился к камину, чтобы подбросить дров.
На Люси вдруг накатило унылое настроение.
– Но на самом деле это ведь неважно, правда?
Смит опустил кочергу и выпрямился.
– Что именно, мисс Люси?
– Неважно, хорошая я или плохая. Ведь отец все равно меня не любит. И, наверное, никогда не полюбит.
Смит задумчиво смотрел на разгорающееся пламя.
– Думаю, он просто не способен любить, мисс. Это и в самом деле не ваша вина.
– А мистер Клермонт сказал, что я была и-зу-ми-тель-на, вот!
Смит медленно подошел и сел на кровать с краю. Он был ее няней, ее воспитателем, нежным другом с тех пор, как она себя помнила. Самым ранним ее воспоминанием было его доброе грустное лицо, склонившееся над ее колыбелью. Сейчас по его серьезному виду она догадалась, что он собирается сказать ей что-то неприятное.
– Вам очень нравится мистер Клермонт, я прав?
У нее кружилась голова, и она могла только слабо кивнуть.
– Вас очень огорчит, если он уйдет от нас?
Сознание Люси мгновенно прояснилось, и ее охватил настоящий ужас. Она приподнялась и схватила Смита за руку:
