У обоих из груди вырвался прерывистый стон.
Морис резко отдернул руки и, припав головой к ее горячему плечу, замер, стискивая челюсти и прилагая все силы, чтобы овладеть собой.
Господи, что же он делает?
Восторженная неискушенная девушка доверчиво бросилась в его объятия; не задумываясь, а скорее всего не представляя всех последствий их опасной близости. А он… он цинично пользуется ее неопытностью, лишь бы утолить безумный голод, снедающий его! Что же ждет ее потом, когда он уйдет? И пусть Люси не требовала от него никаких обещаний, но ему-то будет каково, когда он оставит ее, зная, что она навсегда обесчещена?
«Господи, дай мне выдержки!» – судорожно сжимая плечи девушки, просил Морис. Ему вдруг пришло в голову, что, если он не устоит перед искушением и ввергнет Люси в беду, это будет одновременно и его торжеством над адмиралом и торжеством его врага над дочерью. Еще бы, ведь тогда оправдаются самые мрачные его прогнозы, когда он убеждал всех и вся, что в крови Люси течет порочная кровь легкомысленной француженки, которая и сказывается в каждом предосудительном шаге девушки. Морис был уверен, что бездушный адмирал с презрением откажется от опозорившей его дочери, хладнокровно выкинет ее на поругание жадной до грязных сенсаций толпы.
«Нет, о нет, Господи! Пусть у меня на душе не будет этого греха!»
Морис разжал руки, ласково погладил ее по волосам и ободряющим жестом похлопал по спине.
Люси уже почувствовала перемену в его настроении. И хотя ее голова, казалось, безмятежно покоилась на его плече, она лихорадочно пыталась понять, в чем дело. Наверное, она ему чем-то не понравилась. Может быть, она вела себя слишком смело, позабыв о девичьей стыдливости. Но разве можно было устоять перед его необузданными ласками! Люси даже не представляла, что прикосновение его сильных нежных рук может вызвать такое острое, ни с чем не сравнимое наслаждение. И… кажется, ему это тоже нравилось… Так что же случилось?
– В чем дело, Морис? Я сделала что-то не так? – Люси вдруг осознала, что спрашивает его вслух.
– Ничего. Ни ты, ни я ничего плохого не сделали. Именно поэтому сейчас тебе нужно идти.
Он еще раз ласково погладил ее по щеке и встал.
– Мы можем обсудить все завтра утром, – сказал он срывающимся от нерастраченной страсти голосом. – Когда станем более рассудительными.
Люси растерянно обвела взглядом сторожку и вдруг увидела полураскрытую дверь гардероба, распахнутую крышку чемодана. Ее смутные опасения, которые возникли, еще когда она переступила порог этой комнаты, подтвердились. Но в ту минуту она думала только о том, чтобы Морис не заставил ее вернуться в дом, даже не поговорив с ней.
Внешне спокойная, она натянула платье на плечи и оправила сбившиеся юбки. Но это спокойствие было таким же обманчивым, как недвижная блестящая поверхность моря после пронесшейся над ним бури.
– Тебя ведь не будет здесь завтра утром, правда? Смит намекнул мне, что ты уволен.
– Уволен? – Мимолетное удивление скользнуло по его лицу. – В моей профессии всегда есть шанс быть уволенным. Если ты достаточно хорошо сделал свою работу, ты больше не нужен.
«Но ты нужен мне!»
Невысказанные слова повисли в воздухе.
Словно избегая ее вопрошающего взгляда, Морис подошел к гардеробу, извлек из него свою одежду и стал так же небрежно заталкивать в чемодан, как это делала Люси, пытаясь навести порядок в своем комоде.
Опустив ноги с кровати, Люси встала.
– Пожалуйста, возьми меня с собой.
Руки Мориса дрогнули, скомкав рубашку. Люси готова была пожертвовать ради него своей репутацией, богатством, даже пусть маловероятной, но дорогой ей надеждой, что когда-нибудь отец полюбит ее. Острая горечь сжала его сердце, придав ему силы сделать необходимое.
– Вам лучше уйти, мисс Сноу, – сказал он, не оборачиваясь, слишком хорошо понимая, что каждое его холодное слово уязвляло ее гордость. – Мне не хотелось бы, чтобы ваш приход лишил меня возможности быть вашим телохранителем.
Морис замер, вслушиваясь в ее легкие шаги, затем ощутил дуновение холодного ветра на спине. Он не выдержал и бросился к распахнутой ею двери. Увидев бегущую фигурку, через секунду растворившуюся, как призрак, в снежной круговерти, он яростно ударил кулаком по притолоке.
Люси была права. Утром его здесь уже не будет. Он уйдет через час. Независимо от того, к чему приведет его поспешный уход, он больше не мог оставаться в Ионии. Если он сейчас же не исчезнет, то вскоре окажется против воли в спальне Люси, чтобы поцелуями осушить ее слезы и успокоить ее оскорбленную гордость необузданным натиском своего изголодавшегося тела.
Он закрыл лицо руками, благоговейно вдыхая тонкий аромат, оставленный ее нежным телом. Прелестная дочь адмирала никогда не узнает, с каким трудом она избежала опасности и как велика цена его милосердия. Он пришел в Ионию, считая себя человеком, которому нечего терять, но потерял здесь то, о чем думал как о навсегда утраченном.
Свое сердце.
17
Понурив голову, спотыкаясь, Люси брела, не зная куда, по запорошенной снегом лужайке. Колючие снежинки больно ударяли по лицу и тут же таяли, смешиваясь со слезами.
Она остановилась, только когда наткнулась на могучий дуб, словно поседевший за одну ночь. Вся дрожа от холода, крепко обхватив себя руками, Люси прижалась к его широкому стволу.
