разводы «аризонской пустыни» пока выделяются на фоне буйного весеннего вельда; когда свежая зелень увянет под здешним палящим солнцем, будет получше, но это ждать около месяца.
Приобретения из «Аммотса» наводят меня на мысль.
– Раз так, перекрасьте. Точного названия узора не назову, но там серо-зеленые камуфляжные тона горно-лесной местности.
– Знаю такой, сайр, «скальный мох». Сделаем в лучшем виде, высохнет еще во вторник.
– Вот и славно. – Поворачиваюсь к Берту: – Отмечаем сейчас или вечером?
– Лучше вечером, сейчас еще пара мыслей по плану была… Где сидим, в гостинице?
Можно и там, готовит Флоренс очень прилично. А можно и где-нибудь еще. Спрашиваю у Сары – по- английски, чтобы два раза не переводить.
– Лучше всего на набережной, ресторанчик «Актиния». Что они там из морепродуктов творят, описывать бесполезно, пробовать надо.
– Надеюсь, не сушечная какая? А то меня от японской кухни не прет.
– Меня тоже. Тебе понравится, точно говорю.
– Ладно. Пусть будет «Актиния». Часиков в восемь?
– Нормально, – кивает Берт. – С шампанским и девочками.
– Сколько угодно, только девочек сам ищи, мне теперь не по чину.
Сара, фыркнув, небольно щипает меня за бок.
– Никаких девочек без согласования со мной!
– Не вопрос, родная, ты каких предпочитаешь?
Гуляем под руку с барышней, болтая о том о сем, и случайно заходим в глубину «промышленно-деловых» кварталов в северной части города, между Главной и портовой зоной. Сплошные ангары, склады и бункера, деловых центров в смысле модерновых стеклобетонных башен тут не водится, мелкие конторки конурами приклеены к тому или иному складу. Не самый живописный пейзаж. Однако именно здесь мне предстоит искать клиентуру, так что фоновый автопилот – на запись и фиксируем ориентиры.
Взгляд падает на сине-зеленого колера здание: два этажа и гараж-пристройка, а крыша буквально утыкана сложнопереплетенными антеннами. «Army Radio World»[56], сообщает ядовито-зеленая вывеска. Ага, кажется, желающие радиофицироваться заглядывают именно сюда. Что ж, попробуем; сегодня, конечно, выходной, но закрыты не все заведения.
– Шоппинг? – уточняет Сара, когда я сворачиваю к «Миру армейского радио».
– Зондирование рынка, – отвечаю. – Рацию в машину все равно покупать, так хотя бы прикину, во что она мне встанет.
– Ты же в них не разбираешься?
– Я – нет.
– Я тебе тут не помощница, Сая зови.
– Надо будет, позвоню. Здесь, насколько я успел заметить, в магазинах «сейл-манагеров» не водится, народ за прилавком обычно очень хорошо знает свой товар.
– Думаешь получить бесплатную консультацию?
– Зачем же, я сейчас тэзэ сформулирую, а дальше продавец пусть сам работает, сделать так, чтобы клиент остался доволен, в его же интересах.
Серая ребристая дверь открывается, легким перезвоном китайских висюлек сообщая хозяину, что к нему посетители.
Откуда-то сбоку шаркающие шаги и негромкое ворчание:
– Ша, Александр, не отвлекайтесь от дела, я таки сам посмотрю, какие гоим настолько не уважают выходной день, что хотят немного времени Семена Кармановича даже по воскресеньям…
Ну разумеется, сказано это по-русски, вернее, по-одесски, потому что так не говорят русские, так не говорят даже евреи – но Одесса таки говорит именно на этом языке, и никак иначе. Даже сейчас, когда почти все оттуда отчалили за бугор…
Мы с Сарой, улыбаясь, переглядываемся, и тут самоназвавшийся Семен Карманович выныривает из-за стеллажей справа. Выныривает, смотрит на нас, озадаченно поправляет окуляры.
А я протираю глаза.
Сара переводит взгляд на меня, на Кармановича, опять на меня… и расплывается в широкой улыбке, едва сдерживая восторженный писк. Понимаю. Это большой привет даже не от Голливуда, а от бразильского или индийского синематографа.
Потому что с поправкой на фасон бороды и количество седых волос мы с хозяином «Мира армейского радио» очень похожи. Фактически он – это я лет этак через тридцать. Ладно очки в пол-лица – у меня простые противосолнечные, черный пластик в пластиковой же оправе, у него классические окуляры диоптрий на пять в оправе из нержавейки, – но ведь и само лицо пусть не один в один, но по общему образцу слеплено! мощный лоб, скорее длинная, нежели округлая физия со спрятанным в бороде подбородком, крепкие скулы, внушительный нос и беззлобно-ехидная ухмылка, которая всегда наготове…
– «I am your father, Luke», – с придыханием выдает Карманович.
– Это вряд ли, – отвечаю по-русски, – я на мать похож, в отца пошла сестра.
– И все-таки сходство навевает. Таки ваша мама родом не из Житомира? Впрочем, это совершенно необязательно, потому что мой папа, чтоб ему жить еще сто восемнадцать лет, изрядно погулял по всему бывшему Союзу и до, и после того, как имел счастье породить меня от собственной законной супруги…
– Знаете, мне представляется, что нарисовать генеалогическое древо, не задавая неприличных вопросов нашим почтенным родителям, нам не удастся.
А в моем случае вопросы уже и задавать некому…
– Знаете, молодой человек, мне почему-то кажется, что вы правы. Впрочем, если вы имели заглянуть в поисках исчезнувшей родни, так Семен Лазаревич никуда уже не исчезнет, не дождетесь!
Как-то автоматически переключаюсь на его тон. Заразное это дело.
– Мы таки заглянули к вам, Семен Лазаревич, по причине, нарисованной у вас над дверью и стоящей на вот этих самых стеллажах. Слушайте сюда вот этими ушами: есть автомобиль, на котором можно было бы ехать хоть по маршруту Париж – Дакар, или как его здесь правильно называют. Но скажите, разве ж здесь можно в такой маршрут выезжать, не имея в хозяйстве приличной радиосвязи? А ее таки не имеется – приличной, неприличной, вообще никакой.
Сара с трудом сдерживает смех.
– Молодой человек, – торжественно заявляет хозяин, – я таки вижу, что в вашу молодую голову уже вложили очень предусмотрительные мозги, потому что вы пришли именно туда, где эту радиосвязь вам сделают в лучшем виде и почти за бесплатно, уж всяко пониже здешних грабительских расценок! Вы говорите вашим ротом до моих ушей, чего вы себе имеете хотеть, или хотите иметь, а мы все это вам собираем в лучшем виде, на радио от Кармановича нареканий ни у каких мешигене не бывает, потому что уже я скажу своим ротом до ваших ушей, что только здесь-таки можно получить технику армейского качества, сделанную не под чей-то армейский заказ, а под ваши собственные нужды!
Сара буквально всхлипывает, уткнувшись мне в плечо.
– Мэйделе, зачем вы делаете мокрой рубашку вашего молодого человека? Послушайте мудрого Семена Лазаревича, вам же потом ее будет труднее стирать, или вы себе думаете, что из ваших глаз, как из автоматической прачечной, капает четырехпроцентный раствор «Ариэль-плюс»? Присядьте лучше на стул, попейте водички, а мы пока обсудим наш маленький гешефт… Вас, простите, как зовут?
Представляемся. Волна куража как-то уходит, и я уже почти спокойным тоном излагаю, что хотелось бы получить.
– Нужна рация, которая будет ездить в машине, и к ней пару раций, которые можно просто носить в кармане. Попроще и без наворотов, бо в этой технике я разбираюсь примерно на уровне «покрутить ручку и настроиться на радио «Ретро». Машина подготовлена для дальней дороги, но в одиночку кататься не будет – в составе конвоя, ну или на пикник где-нибудь недалеко от города.
Ответ следует мгновенно.
– Скажу вам сразу: я люблю таких клиентов, как вы. Вы хотите простого и понятного. И, главное, того,
