- Эй! - окликнул меня Халид. - Опять наркоманишь?
- Отстань, - пробурчал я.
- Достойный ответ для ученика мага!
- Какой там ты маг...
- Здравая мысль. Только вот что я тебе скажу: какой бы ты эмоции не сдался, - это плен. Чувства приходят, и ты живешь с ними бок о бок - не борешься, но и не сдаешься. Депрессивные люди - наркоманы тоски и малодушия, оптимисты - наркоманы поверхностного взгляда на жизнь. И те, и другие достойны сожаления.
- Тебя послушать - нормальных людей в мире вообще нет.
- Совершенно верно! В мире вообще нет людей. Есть человек - конкретный, стоящий перед тобой здесь и сейчас. Им может быть кто угодно - друг, враг, незнакомец. Важно одно: нет скопища под названием 'люди', есть конкретные живые существа, с которыми ты общаешься каждый день, по отношению к которым ты испытываешь различные чувства. У них есть имена, биографии. Они - живые, а не тени. Открой учебник психологии - там нет жизни, там некие законы, которые движут условными человеками. Я говорю тебе: нет законов! Каждый человек - это вселенная. И то, что нас вообще что-то объединяет невыразимое чудо!
Этот монолог Халид произнес на одном дыхании - с жаром, который был ему обычно не свойствен. Он даже запыхался и тыльной стороной руки вытер пот со лба.
Похоже, разговор коснулся чего-то действительно важного.
- Предположим, - осторожно начал я, - что нас действительно окружают замечательные создания - вселенные, по твоим словам. Откуда же на Земле столько зла? Откуда Сталин, Гитлер, Чингисхан?
- Да не сказал я, что вселенная - это хорошо. Или плохо. Вселенная - это множественность, глубина, простор, изменчивость. Когда ты признаешь за человеком право быть вселенной, меняется отношение к нему.
- Да, кстати, ты мне преподнес замечательный урок. Но ведь твой поступок - чистый эгоизм! Может у меня действительно был важный разговор. Мало того, что ты прогнал меня - допустим, ты был не в духе, хотя и мог объясниться словами. Но применил удар ниже пояса. Это даже подло! По-твоему так надо относиться к вселенной?
- Подбери слюни, - равнодушно бросил Халид, - и прекрати это жалкое вяканье.
Я и не думал прогонять тебя - я показал свое нежелание тебя видеть в данный конкретный момент. Будь ты, допустим, воин, то настоял бы на разговоре, раз он для тебя действительно так важен. Но ты пошел на поводу у своего поноса, и раз ты выбрал понос, отнесись с достоинством к этому выбору. Силен - наступай, слаб
- отступай. Для воина ни в том, ни в другом нет поражения.
- Но этично ли вообще влиять на людей таким образом?
- Неэтично только одно - брать в руки меч, которым не сумеешь воспользоваться.
И то - это неэтично по отношению к мечу. Все остальное - разговоры. На твоем месте я бы просто молчал: до искусства влияния тебе еще очень далеко.
ГЛАВА 7. СТРАХ ОПОССУМА На первое мая в общаге организовали дискотеку. По правде говоря, я не очень-то люблю местные танцульки: зал тесный, жара, дурацкий звук, а главное - все стараются по этому случаю как следует напиться. Потолкавшись с часок, я неожиданно разглядел в самой гуще танцующих Халида. Он бурно отплясывал лихую джигу в компании земляков. Присев у стеночки, я решил дождаться, пока он слегка угомонится. Я снова нарывался на душещипательную беседу.
С Халидом мы общались уже достаточно долго. По большей части, он философствовал; кроме 'врастания' и 'гиперреальности' новых практик фактически не было. Впрочем, учение, элементы которого пытался втолковать мне Халид, интересовало меня гораздо больше любых техник. Склоняясь по привычке к интеллектуальным размышлениям, я пытался связать его с известными мне направлениями: буддизмом, Кастанедой, Ошо, учением суфиев. Но Халид упорно сопротивлялся моим потугам.
Всякий раз, когда я обнаруживал в его рассуждениях сходство с различными учениями, он ловко противоречил себе и путал следы. Путь, который он называл Искусством, с большим трудом поддавался определениям. Пока я сформулировал для себя единственный доступный мне постулат: Искусство - это подход, универсальное мировосприятие, которое может быть применимо к любой сфере жизни и трансформирует ее в соответствии с задачами практикующего. Возможно, я и ошибался.
- Почему не танцуешь? - рядом со мной стоял потный, взъерошенный Халид.
- Да так. Не хочется.
- Как - не хочется?
- Очень просто. Ты еще долго намерен плясать?
- Не знаю, какая разница. Ты меня ждешь, что ли?
- Допустим.
- Ну уж нет. Сегодня - никаких разговоров. Ты мой должник. Пошли!
Халид ничтоже сумняшеся взял меня за руку и поволок в гущу танцующих. Я чувствовал себя крайне дискомфортно. Танцевать совершенно не хотелось, да я и не умел. Немалым усилием я заставлял тело двигаться в ритме - со стороны это, должно быть, выглядело весьма неприглядно. Халид и его друзья плясали как заведенные, периодически что-то выкрикивая на своем языке. То и дело они поглядывали на меня, переговаривались и хохотали. Мне стало противно. Едва дождавшись конца песни, я снова смылся под стенку. Халид нагнал меня.
- Что случилось? Почему ты такой скованный?
- Я же сказал - не хочу танцевать.
- Но почему?
- Нипочему. И какого черта твои приятели смеются надо мной?
Халид мягко хохотнул.
- Они не над тобой смеются, а надо мной. И потом - хороший урок для твоих амбиций.
- Почему это они над тобой смеются?
- Говорят, что мой ученик - самый бестолковый среди всех.
- У них тоже есть ученики?
- У кого есть, у кого нет. Это неважно. Еще они говорят, что ты ужасно напуганный.
- Я напуганный?
- Ну не я же! - Халид ехидно заулыбался. - Конечно ты. Вернее, твое тело напугано.
- Чем же оно напугано?
- Не знаю. Выясним. Значит, не идешь танцевать?
- Нет. Не надейся.
- Ладно. Тогда пойдем прогуляемся. Авось тебе получшает.
Мы вышли в палисадник и двинулись в сторону дальней посадки, сохраняя молчание.
Первым нарушил его я:
- Допустим, у меня действительно полно страхов. Но что делать - я такой.
- Что ты хочешь от меня услышать?
- Раз ты мой учитель - вот и помоги мне.
- В чем я должен тебе помочь?
- Избавиться от страхов.
- А сколько их у тебя?
Его вопрос слегка ошеломил меня. Я задумался, пытаясь заняться подсчетами. Халид тихонько посвистывал.
- Я не знаю. Трудно сказать.
- Давай предположим. Говори первое, что приходит на ум.
- Э-ээ... Штук семь.
- Угу. А какие они?
- В смысле?
- Например: маленькие или большие?
- По размеру?
- Ну да, по размеру. Ты сказал, у тебя имеется семь штук страхов. Предположим, они все разные и могут
