Теперь 'гиперреальность' пошла гораздо легче. Не скажу, что мне удавалось действительно стать той же солонкой или другим предметом, однако качество восприятия резко изменилось. Оно стало гораздо гибче: говоря в общем, предметы принимали совершенно иные формы, чем видилось 'невооруженным' глазом. Дело даже не в том, что удавалось увеличение предметов или созерцание их с разных сторон одновременно (кстати, такое бывало далеко не всегда). Наблюдая, скажем, карандаш, я чувствовал как бы 'самость' его, цельность, уникальность, неповторимость, можно сказать, чужое бытие. Карандаш был карандашом и вмещал в себе весь космос. Теперь я получал громадное наслаждение от предметов вообще; мир предстал в бесконечном восхитительном разнообразии.
Халид сдержанно относился к моим успехам. Он по-прежнему ворчал, что мои клетки знали об этом опыте уже давно, а в том, что с глаз спала пелена, нет никакой моей заслуги.
- Если хочешь знать, - говорил он мне, - на пути Искусства понятие заслуги или достижения отсутствует вообще. Твои знания никому не принадлежат, вернее, абсурдно говорить, что они могут принадлежать кому-то.
- Но ведь этого достиг я сам, моими собственными усилиями! - горячо возражал я. - Допустим, ты помог мне, и я тебе очень благодарен, однако никто бы за меня не смог научиться 'врастанию' или 'гиперреальности'. Это моя личная заслуга, и ею можно гордиться!
- Гордись-гордись, - хихикал Халид. В последнее время он перестал безжалостно наступать на мои больные мозоли, вернее, делал это мягче, человечнее. - Только ты смешиваешь гордость и уважение к себе. Гордиться достижениями на пути Искусства бесполезно по одной причине: их источник - не в тебе самом. И уж подавно, не во мне.
- Но ведь ты сам говорил, что нет сил вне нас.
- Так ведь вне нас этого источника тоже нет! Его нет нигде - или можно сказать, он везде. Я уже говорил: Искусство не принадлежит никому; в нем нет ни начала, ни конца. Если кто-то считает себя человеком Искусства - это его личное заблуждение.
- Как заблуждение? Ты мне все уши прожужжал о людях Искусства.
- А ты больше развешивай уши!
Подобные диалоги у нас случались не раз, и не два. Я привык, что Халид может противоречить себе через слово. Верить ему или нет? Этот вопрос преследовал меня постоянно. Разумеется, как и всякий мистически настроенный юноша, я мечтал найти своего гуру, однако всегда мне представлялся древний старик с бородой, изрекающий истины, не вызывающие сомнений. Воспринимать Халида как гуру? Нет, это уж слишком. Впрочем, этот человек притягивал и отталкивал меня с одинаковой силой. Сомнение и доверие чередовались день ото дня. Наконец, терпение лопнуло, и я решил не откладывая задать прямой вопрос. Я застал Халида в его комнате за ужином.
- Халид, нам надо поговорить.
- Может, ты дашь мне поесть?
- Ешь, пожалуйста. Но потом нам все равно надо поговорить.
- Интересно, о чем?
- Да ты ешь, ешь.
- Вот спасибо. Чует мое сердце, в тебя вселился бес. Сейчас он будет донимать меня расспросами.
- А то!
- Чудненько. Придется нам изгнать беса - пока не поздно.
- Что ты имеешь ввиду?
- Что имею, - как у вас говорят, - то и введу.
Ни с того ни с его я почувствовал урчание в желудке. Живот отчаянно скрутило, в кишечнике творилось нечто невообразимое. Туалет был страшно далеко - в конце коридора этажом выше.
- Я потом зайду, - пролепетал я и кинулся к двери.
- Ага, - с набитым ртом буркнул Халид.
Обиду на Халида я держал долго, хотя и понимал, что взял он меня совершенно колдовским способом. Это совершенно не могло быть простым расстройством желудка.
Любопытство подмывало разузнать поподробнее, и в итоге я сдался. Словно наблюдая за моими мыслями со стороны, Халид объявился сам.
- Ну и как твой бес? Надеюсь, вышел?
- Еще как, - я вспомнил непрекращающийся трехдневный понос.
- Понима-аю, - с деланным сочувствием нараспев изрек Халид. - Испугался?
- Скорее оторопел. А потом любопытство замучило.
- Ты наверное решил, что я колдун?
- Что-то вроде.
- Правильно решил.
Мы помолчали. Я все еще не находил слов, чтобы 'подъехать' к Халиду с расспросами. Халид сделал это за меня:
- Не переживай. Все гораздо проще. Когда долго практикуешь то, что ты назвал 'гиперреальностью', начинаешь хорошо чувствовать людей. Взять, например, тот случай. Ты шел ко мне со страхом - его можно было почуять за версту. Ждал от меня каких-то объяснений, а сам дрожал, как заяц. Уж если идешь на разборку - неважно, с наставником, начальником или с женой, - ты должен наполниться решимостью и силой, оставить все лишние мысли и эмоции. Ты должен быть готов сражаться и победить - или погибнуть. И в том, и в другом случае страх - плохой помощник.
- И что было дальше?
- Да ничего. Как известно, страх зачастую вызывает расстройство желудка. Я всего лишь чуть-чуть обострил этот страх.
- Каким образом?
- Да очень просто. Представь себе, что в таком состоянии ты идешь по ночным горам и сифонишь своим страхом направо и налево. Неподалеку рыщет леопард. Он не очень-то любит людей - у них встречается оружие. Однако страх - верный залог удачной охоты. Если жертва пугается, она цепенеет. И тогда леопард демонстрирует угрозу.
- Физически или как-то иначе?
- Не имеет значения. Ты чувствуешь опасность и пугаешься еще больше. Ум в панике, тело больше не слушается тебя. Возможно, ты обосрешься - за это время леопард успеет и пообедать, и поужинать.
- И все равно я не вполне тебя понимаю. Ты же не демонстрировал мне явной угрозы.
- Тебе - нет. Только твоему телу. Видишь ли, твое тело очень боится физического насилия. Не боли, а именно насилия, агрессии. Я намекнул телу, что могу его побить, и тело спасло тебя - как умело.
- Что же ты делал с моим телом? И зачем?
- Затем, что не люблю незванных гостей. Ты имел неосторожность вторгнуться в мое пространство со своими дурацкими намерениями да еще в такой важный момент, как поглощение пищи. Заметь: я очень вежливо и тактично выпроводил тебя. Вернее, сделал так, что ты ушел сам. Учись!
- Как этому можно научиться?
- Прямых подходов нет - только окольные. Прежде всего, людей надо перестать бояться.
- Я и так не боюсь.
- Неправда, - мягко заметил Халид. - Боишься, еще и как. Вернее, ты их не видишь. Люди для тебя - это тени, каждая из которых несет определенные качества. В основном, ты делишь эти тени на опасные и безопасные. Безопасные могут быть еще и полезными. С некоторыми можно договориться и создать совместное безопасное пространство - например, на работе или в любой иной группе.
Некоторых можно подчинить или очаровать - и то, и другое вещи временные, но приятные. Так люди ведут себя в семье. С опасными дело обстоит хуже. Лучше всего держаться от них подальше, но если не получается, приходиться играть в их игры
- то бишь подчиняться, сохраняя при этом для себя некую иллюзию независимости.
В подчинении можно зайти так далеко, что опасный клюнет на твою удочку и сделается зависимым от тебя. Тогда ты празднуешь победу - до следующего раза.
Я снова был в шоке. Халид бил жестоко и без промаха. Однако теперь возмущение сменила глубокая тоска.
