– Я и не представляла, что бывает так больно. Я даже не могу плакать.
Макс не мог говорить, но ему не хотелось, чтобы Физз видела его слезы. Он должен быть сильным. Не говоря ни слова, он только покачал головой, когда за ширму заглянула сестра и жизнерадостно поинтересовалась, не выпьют ли они по чашке чая.
За ширмами просыпалась палата. Женщины умывались, потом раздалось звяканье подносов, донесся запах горячей овсянки.
Макс указательным пальцем коснулся головки Патрика. Малыш уже начал остывать. Макс прошептал:
– Ты наш сын. Никто не сможет понять, как мы относимся к тебе, Патрик. Никто не сможет понять, что ты часть нашей жизни и навсегда останешься с нами. Мы всегда будем вспоминать о тебе с любовью, которая будет принадлежать только тебе одному.
– Он так и не увидел ни дерева, ни цветка, – печально сказала Физз.
– Пока Патрик был жив, его любили, – твердо ответил ей Макс. – И мы любим его и сейчас. И будем любить всегда. И я уверен, что он об этом знает.
Физз с благодарностью посмотрела на Макса и поняла, что никогда не будет любить мужа сильнее, чем в эту минуту. Они трое были семьей, пусть всего на несколько часов.
Она грустно заметила:
– Люди считают, что, когда, умирает новорожденный, это не считается. Но господь свидетель, еще как считается. Я бы не могла любить Патрика больше, даже если бы ему уже исполнился двадцать один год.
Два часа Макс оставался с Физз, пока участливая медсестра не пришла забрать ребенка. В последний раз родители поцеловали крохотные ушки, веки с синеватыми прожилками. Физз протянула младенца сестре, и та ушла.
Макс сел на край кровати, обнял Физз и, поглаживая ее по волосам, печально приговаривал:
– Бедный Патрик… Бедная Физз… Бедные мы…
Наконец Физз, уставшая от слез, уснула. Макс на цыпочках вышел в коридор. Там он прислонился к бледно-зеленым кафельным плиткам и зарыдал. Выплакавшись, он нашел комнату с умывальником, сунул голову под холодную струю, и, хоть как-то придя в себя, зашагал под моросящим дождем на Фицрой- сквер.
Мими, Джесси и Тоби в мрачном настроении пили чай, сидя за истертым кухонным столом. Макс появился на пороге и молча сел рядом с ними.
После еды Макс немного поспал. Он уже стоял внизу, собираясь уезжать, когда Мими окликнула его сверху:
– Макс, зайди, пожалуйста, ко мне в спальню. Это всего на пару минут.
– Я не хочу говорить о случившемся.
– Разумеется, мы не будет говорить об этом.
Почувствовав, что мать настроена решительно, Макс пошел вверх по лестнице.
Когда он вошел в спальню, Мими закрыла дверь и заперла ее на ключ. Не говоря ни слова, она протянула сыну конверт из американского посольства.
– Почему ты вскрыла мое письмо? – удивился Макс.
– Ты только посмотри на него. Оно выглядит дьявольски официально и загадочно, а тебя здесь не было. Я решила, что это, наверное, что-то очень важное. Так оно, черт побери, и оказалось.
Макс прочел полное любви, счастья и доверия письмо Стеллы.
– О нет! – прошептал он, дочитав последнюю страницу.
Ему не хотелось смотреть в глаза Мими. Но, черт возьми, он собирался просто повеселиться в Париже, и господь свидетель, девица не слишком сопротивлялась. Ему тридцать один год, в него влюбилась девятнадцатилетняя дурнушка. И это ее первая любовь. Разумеется, она верит, что это навсегда. Стелла была легкой добычей, сказали бы другие.
Мими нерешительно начала:
– Я полагаю, это произошло в то время, когда вы с Физз жили отдельно?
Макс сказал, обороняясь:
– Я думал, что Физз ушла от меня навсегда.
– Похоже, так полагала и эта юная леди, – вздохнула Мими. – Что будем делать, сынок?
Макс рухнул в мягкое кресло у камина и закрыл лицо руками.
– Я не представляю, что мне делать. Мама, прошу тебя, помоги мне.
– Значит, так, Физз ты ничего не скажешь, – твердо объявила Мими. – Незачем перекладывать эту тяжесть на ее плечи.
– Я должен немедленно отправиться в Париж и поговорить со Стеллой. – Макс встал и начал мерить шагами комнату. – Но сейчас война, и я даже не могу послать ей письмо… Только если через американское посольство? Да. Я так и сделаю.
– Мне кажется, что разговорами делу не поможешь, слишком поздно, – спокойно заметила Мими. – И мне кажется, что эта юная леди вовсе не желает с тобой беседовать. Она жаждет родить от тебя ребенка.
