Тони пожал плечами.
– Может быть. Художница посерьезнела.
– Ты любишь Мэг?
Этот вопрос, казалось, удивил молодого человека.
– Нет, – ответил он искренне, – не люблю. Но она славная девушка. – Тони подумал, что странно второй раз за день отвечать на вопрос, связанный с любовью к женщине.
– Тогда к чему все это?
– Что к чему?
– Жениться на той, которую не любишь?
– Почему ты спрашиваешь об этом? Джорджи проигнорировала вопрос кузена.
– Разве это честно?
– Что именно?
– Жениться на нелюбимой.
Тони пристально посмотрел на девушку.
– Это часть обмена, моя дорогая, необходимого нам обоим. Соглашение между двумя равными в социальном отношении людьми, основанное на взаимном понимании сторон.
– Как сухо и цинично это звучит. Можно ли пойти на такое?
Он хотел ответить искренне.
– Я знаю, что от себя ожидать, знаешь и ты. Чем вызван столь неожиданный интерес к любви? – Тони внимательно посмотрел на кузину, и его осенила пугающая догадка.
– Уж не влюбилась ли ты в Кинсфорда?
– Нет, – поспешно ответила девушка. – Что за глупое предположение!
– Слава Богу. Мне не хотелось бы, чтобы этот прохвост подцепил тебя на удочку.
– Я поняла, что это за человек.
– Ты меня радуешь, – сказал юноша с облегчением. – Иногда мне кажется, что ни одна женщина Лондона не может сравниться с тобой в здравомыслии.
– Повторяю, я не боюсь этого человека, – не унималась Джорджи.
– И все же, – сказал Тони, подходя к главной теме начатого разговора, – будет лучше, если вы уедете утренним поездом.
– Следует понимать так, что нам лучше вернуться в Лондон?
– Да. Как тебе, так и леди Джиллиан.
– Позволь спросить, почему?
Молодому человеку потребовалось несколько секунд на то, чтобы собраться с мыслями.
– Вы, молодые девушки, вообще не должны были приезжать в такое место. Леди Агата сочла бы себя глубоко оскорбленной, узнав, что ее дочь находится здесь. И я, как твой ближайший родственник мужского пола, тоже не хотел бы видеть вас в доме, где творятся вещи, о которых вы даже и не догадываетесь.
– Ты хотел сказать – разврат и супружеская неверность? – По изумленному выражению лица кузена Джорджи поняла, что тот не ожидал, что девушке известно так много. – Я молода, но не на столько глупа, как ты думаешь.
– Никогда не считал тебя глупой. Но не могу понять, зачем понадобилось леди Алленвуд приглашать вас. Она знает все лучше других.
– Возможно, захотелось пообщаться с представительницей богемы и ее моделью.
Тони нахмурился.
– Тебя весьма условно можно принимать за типичную представительницу богемы, Джорджи, как, впрочем, и Джилли – моделью, – заметил он. – Вы обе – леди в высшем понимании этого слова, и поэтому, повторяю, это место не для вас.
– А что, если нам не захочется уезжать? – На самом деле ее здесь ничего не интересовало, и, признавалась она себе, хотелось вернуться в мастерскую. Поездка, казавшаяся поначалу такой интересной, порядком утомила.
– Думаю, не следует огорчать меня и Рейфа. Услышав имя американца, Джорджи не удержалась.
– Рейфа? А он-то при чем?
– Он представляет Деррана. Неужели непонятно, как Рис отнесся бы к этой поездке? Рейф сегодня вечером поговорит с Джилли и тоже потребует ее возвращения в Лондон. Джилли – послушная и уравновешенная девушка, и прислушается к совету Рейфа.
Джорджи, опустив глаза, мысленно еще раз произнесла фразу кузена. Послушная и уравновешенная девушка! Тони, оказывается, не имеет ни малейшего представления о чувствах Джилли к Рейфу; не догадывается о плане, ею вынашиваемом.
– Покончим с этим, – сказал Тони, вставая. – Позволь сопровождать тебя в столовую. – Он был уверен, что утром девушки уедут в Лондон, и можно будет с легким сердцем продолжать амурные дела, не испытывая угрызений совести и не опасаясь, что за каждым его шагом следят две молодые
