Нетрудно заметить, что подобные рассказы должны были утвердить окончательную победу христианства над детьми 'рабскааго закона', т.е. иудеями. Именно в этом и заключался пафос 'Хроники Амартола'. Поэтому появление на Руси из Византии 'книгы многы', которые были созданы в эпоху раннего распространения христианства в языческом мире, так или иначе провоцировали у русских неофитов интерес не только к библейской истории евреев, но и к истории гибели Израиля и к уничтожению его государственности. При этом отрицательное отношение ко всему 'июдейскому' (ветхозаветному) было исходным.
В.М. Истрин отмечал: 'Полемика против еврейского учения должна была иметь место и в Древней Руси. Правда, евреи не отличались особенной склонностью к пропаганде своего учения; однако хазарский каган в VIII в. принял еврейское вероисповедание и, по летописцу, хазарские евреи присылали к князю Владимиру послов с предложением принять их веру… Были ли переведены в древнейшее время (XI и XII вв.) какие- либо греческие противоиудейские трактаты на славянский язык, остается пока неизвестным. В древней русской литературе существовал один такой трактат, именно 'Беседа Григория Омиритского с евреем Ерваном', присоединенная к его 'Житию'… Кроме этой 'Беседы', в древнерусской литературе был известен другой трактат – 'Житие Иакова Жидовина', содержащий в себе прение крещеного еврея Иакова с другими евреями, тоже крещеными, но насильно, и поэтому сомневающимися в истинности христианской веры. Прение происходило в Карфагене в VII в., в царствование Ираклия. Но точно так же неизвестно, когда и этот памятник был переведен. Наконец, в рукописях существует собрание Слов Иоанна Златоуста против евреев, известное под именем 'Маргарит', но также остается неизвестным место и время появления этого собрания'13. Отметим, что до 1113 г. уже была составлена 'Начальная летопись', включившая 'Сказание о крещении Руси'14, а книжникам было хорошо известно 'Слово' первого митрополита Илариона ('О законе, Моисеем даннымъ и о благодати и истине Иисусъ Христосъ бывшимъ')15. Более того, первые крестовые походы, закончившиеся в 1099 г. 'освобождением' от мусульман (но не от евреев) Иерусалима, способствовали, по всей видимости, распространению теории об окончательном 'отвержении жидовьсте'. Только в таком контексте исторических событий и дошедших до нас памятников древнерусской письменности объяснимы не только погром в Киеве, но и возникновение антииудейской литературы в отдаленных от еврейской диаспоры провинциях. Не случайно, именно после 1113 г., т.е. после изгнания из Киевской Руси евреев, которые 'вместе с другими стали перекочевывать в Ростово-Суздальскую землю, и при описании похорон Андрея Боголюбского (1175 г.) летописец упоминает уже и евреев'16, возникают первые, собственно антииудейские, повествования – 'Толковая Палея' и 'Архивский (или 'Иудейский') хронограф' (XIII в).
В.М. Истрин, отмечая, что составитель 'Толковой Палеи' проявил 'большую начитанность и уменье с большим искусством пользоваться ею для своей определенной цели', безапелляционно считал (несмотря на то, что 'у нас и нет для этого документальных данных'), что причиной появления 'Толковой Палеи' было 'духовно-религиозное возбуждение, возникшее в среде еврейства' (ожидание прихода Мессии, например), которое могло бы перекинуться и на христиан: 'Вместе с иноземными купцами проникали на Русь из Германии и евреи… Нельзя отрицать возможности и появления какой-либо секты среди евреев, которая могла воодушевляться и чаянием восстановления прежнего значения и пришествием Мессии… Такое свое настроение евреи могли обнаруживать и в сношениях с русскими людьми… В книжных людях это настроение должно было вызвать противодействие, которое и выразилось в составлении особых произведений, носящих ясный антиеврейский характер'17. Таким образом, причиной появления на Руси антииудейской литературы было, по мнению ученого, 'духовно-религиозное возбуждение' самих евреев.
Однако генезис апокрифов, как представляется, свидетельствует о другом: 'Первые начала многих апокрифических сказаний заключаются еще в древнеиудейских преданиях, которые, возникнув в древние времена, сначала переходили от одного поколения к другому путем устной передачи, а потом собраны были в разные иудейские книги; из иудейских книг и преданий апокрифические сказания перешли потом в христианские книги и преимущественно в сочинения древнегреческой и византийской письменности; из византийской письменности они расходились уже по всем странам Европы… При объяснении… библейских сказаний составитель 'Палеи' останавливается преимущественно на тех местах, которые соответствовали его основной задаче – показать, что Ветхий Завет был прообразом Нового Завета, и обличить неуверовавших в Иисуса Христа иудеев: это основная идея, к которой сводятся все толкования и рассуждения в 'Палее'. Поэтому она совершенно справедливо называется 'Бытия толкова на Иудея'… При таких объяснениях постоянно делаются обращения к жидовину, часто с резкими укоризнами и обличениями… Рассматривая разные списки 'Палеи', мы находим… что все обращения к жидовину… находятся также только в 'Откровении Авраама', 'Заветах 12-ти патриархов' и в 'Лествице' (т.е. в наиболее древних византийских источниках. – С.Д.); но в других апокрифах их совсем нет. На этом основании можно думать, что все апокрифы внесены в 'Палею' уже в позднейшее время переписчиками'18. Так что ссылка на какие-то эсхатологические настроения у евреев в ХII-ХШ вв., вызвавшие антииудейский пафос 'Палеи', в основе которой все-таки лежали византийско-греческие источники, необоснованна.
Еврейско-христианская борьба, вопреки мнению В.М. Истрина, была не столько связана с 'жизненными потребностями, возникшими, очевидно, при новых обстоятельствах'19, сколько с осознанием собственной истории и собственной значимости в ней, ибо только в том случае, если Божья благодать по 'отверженьи жидовьсте' была воспринята святым Владимиром, следовало считать, что 'богоизбранность' стала атрибутом православной церкви: «Апокрифические сказания как нельзя более подходили к основной цели 'Палеи' – показать преобразовательный смысл ветхозаветных событий; большая часть из них и возникла из той идеи, что Ветхий Завет был образом Нового Завета, и состоят из сопоставления ветхозаветных событий с новозаветными… Гораздо более приспособлен к основной цели 'Палеи' 'Заветы 12-ти патриархов'… Заветы вставлены: в 'Палее' после рассказа о смерти Иакова… Обращения к жидовину и указания пророчественного смысла в словах патриархов вставлены не во всех 'Заветах', как следовало, бы ожидать, согласно с характером 'Палеи', а только в четырех заветах – Рувима, Симеона, Левия и Иосифа; но эти обращения и указания довольно большого объема, составлены довольно искусно и потому едва ли могут принадлежать простому переписчику 'Палеи'. Очень может быть, что 'Заветы' внесены в 'Палею' если не самим составителем (т.е. византийским автором. – С.Д.), то ее славянским переводчиком и редактором (т.е. болгарским писцом. – С.Д.)»20. Приведем несколько примеров из указанных 'Заветов': 'Разумей же ты, жидовине, яко добре оуказуетъ Рувим apxiepeя Христа, иже за вся смерти вкоусивъ по Левгiю apxiepeй бывъ… яко сынове ваши с вами во блоуженiи истлеютъ, сиречь яко не познавше Сына Божия и растлевшеся въ языцехъ, въ Левгiи неправдоу сотворятъ. сиречь Иисусъ Христосъ по левгитскоу iepeй бысть. i его же iюдеи копiемъ прободоша. но не возмогоутъ противоу Левгiи. яко рать Господню боретъ. познайжеся жидовине. рать Господню почто вмени, понеже Господоу противишася. на кресте пригвоздисте волею страждоуща. его же во гробе печатлевше положисте. но и печатемъ целом сохраненом соущемъ, воскресе изъ гроба безъ истлешя, темже онъ рече: не возмогожа… вы же окаянши, на оукоры и на поносъ и на обличеше оставлени есте во все языкы… вы окаяннiи., вы же в неправде пребываете, того ради в моукоу осоудетеся рече… и отлоучитеся от неправды и быти его сыноу и оугодникоу. смотри же оубо яко и прежде векъ'21.
С этим обстоятельством была связана и борьба за канонизацию 'крестителя Руси' в качестве святого, особенно проявившаяся с конца 30-х годов XI в., 'после утверждения в 1037 г. русской митрополии, когда в Киев прибыл греческий митрополит, а с ним, разумеется, и целый греческий клир'22. Поэтому любые возможные притязания 'окаянныхъ жидовьстђ' на сохранение истинности веры по Ветхому Завету были, с точки зрения древнерусского книжника, не только антихристианскими, но и антирусскими.
В то же время, надвигающаяся на Русь тень монголо-татарского нашествия и ощутимая государственная раздробленность и разобщенность являлись теми жизненными реалиями, которые следовало сопоставить с библейской историей некогда могучего и 'избранного Богом' народа.
Как бы там ни было, антииудейский пафос 'Толковой Палеи' стимулировал консолидацию русской нации на основе христианства, победа которого над 'окаянными' доказывала преимущества не только новой веры над старой, но и утверждала в новом 'богоизбранном' народе преемственность символики и пророчеств. Видимо, эти соображения вызвали 'где-то в Литве'23 к жизни 'Архивский (или 'Иудейский') хронограф', а следом за ним и небольшую компиляцию, известную под названием 'Словеса святых пророк' со 'следами западнорусского языка'.
В основе одного из феноменов антииудейства христианской литературы лежала подмена содержания древнееврейских понятий ' ' ' ' – 'сын человеческий' ('что есть человек, что Ты помнишь его, и сын
