примера можно привести «tcholend» («горячее блюдо»), происходящее от старофранцузского глагола «chaloir» («быть горячим») и личного имени «Yenta» («Жаннетта»). Точно так же весьма характерное выражение «Bobe-maisses» («выдумки, шутки») происходит от приключений сира де Бове, которые были очень популярны у немецких евреев в средние века под названием «Bova-?uch» («Книга о Бове»).). Короли, сеньоры и епископы предоставляли евреям широкую автономию: они имели свою систему самоуправления и жили по своим собственным законам.
Талмудическая наука расцветает на берегах Рейна и Сены в то самое время, когда она приходит в упадок в Вавилоне. В Труа знаменитый Раши пишет свои комментарии к Библии и Талмуду, которые и сегодня составляют неотъемлемую часть традиционного еврейского образования. Как и в предыдущие столетия евреи образовывали настоящую коммерческую гильдию с широкими международными связями; предпочитая жить в отдельных кварталах, они продолжали поддерживать свободные контакты с христианами, с которыми они находились в полном согласии. Разумеется, все чаще и чаще хронисты эпохи проявляли склонность к тому, чтобы присоединить к слову «еврей» какой-нибудь грубый эпитет, а обвинение в колдовстве стало под их пером общим местом. Но все эти люди, формировавшие общественное мнение, принадлежали церкви. Тем самым они представляли заинтересованную сторону, так что по самому большому счету следует считать весьма показательным, что вплоть до XI века ни одна хроника не упоминает о вспышках народного гнева против евреев.
Вскоре после тысячного года смутные слухи начали волновать христианский мир. Якобы по наущению евреев «князь вавилонский» разрушил фоб Господень, обрушил на христиан Святой земли чудовищные преследования и приказал отрубить голову патриарху Иерусалима. Хотя это была лишь восточная легенда (на самом деле, нетерпимый халиф Хаким жестоко преследовал как евреев, так и христиан), на Западе князья, епископы и вилланы немедленно начали мстить евреям: в Руане, Орлеане, Лиможе (1010 г.), в Майнце (1012 г.) и, конечно, в других рейнских городах, а также, по-видимому, в Риме евреев насильно обращали в христианство, убивали и изгоняли, а наделенный богатым воображением монах Рауль Глабер уверяет нас даже, что «во всем мире все христиане были единодушны в своем решении изгнать всех евреев из своих земель и своих городов». Это было безусловное преувеличение, и волна гнева улеглась так же быстро, как и поднялась. Она была лишь предвестником того подъема религиозного энтузиазма, который послужит необходимым цементом для здания средневекового христианства, но также даст сигнал для массовых преследований евреев. Положение евреев продолжало оставаться достаточно прочным для того, чтобы по-прежнему происходили имевшие большой резонанс обращения в иудаизм (Например, обращение в иудаизм Вецелина, капеллана герцога Конрада, родственника императора Генриха II (1005 г.), или обращение Рената, герцога Санского
(1015г.).). Когда в 1084 году Рюдигер, епископ Шпейра, вручает евреям хартию, он специально оговаривает, что их присутствие «многократно увеличивает славу города», и разрешает им в нарушение традиционных запретов иметь христианских слуг и сервов, владеть полями и виноградниками и носить оружие.
Хартия Рюдигера датирована 1084 годом. Разумеется, она была бы совершенно невозможна несколькими десятилетиями позже. В самом деле, сейчас мы находимся на пороге кризиса христианства эпохи крестовых походов.
II. ЭРА КРЕСТОВЫХ ПОХОДОВ
Роковое лето 1096 года
В истории Запада имеется немного дат, имеющих столь же большое значение как 27 ноября 1095 года, когда на соборе в Клермон-Ферране папа Урбан II призвал к Крестовому походу, видимо не подозревая, какой мощный отклик получит в христианском мире его призыв. Первостепенное значение, которое имели крестовые походы для расцвета средневековой цивилизации, прекрасно известно: всеобщее пробуждение коммерческой и интеллектуальной деятельности, за которым последовал подъем городской буржуазии, но особенно рост самосознания христианской Европы, нашедший свое отражение уже в хрониках первых крестоносцев. Однако обычно в гораздо меньшей степени осознаются последствия, которые имело это грандиозное предприятие для той странной и уникальной судьбы евреев в Европе, каковой ей отныне суждено было стать.
Тем не менее, историк находится здесь в привилегированном положении, потому что в его распоряжении имеются многочисленные и весьма красноречивые источники. Итак, попробуем проникнуться духом этой героической и сумбурной эпохи, когда с криком «Такова воля Божья» рыцари, монахи и простолюдины покидали свои семьи и домашние очаги и отправлялись в путь навстречу волшебной судьбе. На своих одеждах они носили знак креста; чтобы они ни делали, им было обещано вечное блаженство. Они стали божьими мстителями, на которых возложена обязанность покарать всех неверных, кем бы они ни были. Хронисты сообщают нам это со всей определенностью:
«Omnes siquidem illi viatores, Judaeos, haeretios, Sarracenos acqualiter habeant exosos, quos omnes Dei appelant inimicos». (Пусть они в одинаковой степени сильно ненавидят бродяг, иудеев, еретиков и сарацинов, которых всех [они] называют врагами Божьими)
С этого времени нет ничего более естественного, чем обрушить попутно это отмщение на неверных, живущих в христианской стране. Поступить иначе означало бы, по словам крестоносцев в Руане, вывернуть все дело наизнанку. Этому рассуждению нельзя отказать в жестокой логике, которая также обнаруживается в других местах и в другое время, но которая служит оправданием легких и доходных грабежей, особенно в вихрях, всегда возникающих на поверхности больших революционных порывов. Так что массовые убийства евреев совершались не организованными армиями баронов, а шедшими впереди них аморфными отрядами простонародья.
Конечно, до нас не дошли все детали. Что касается Франции, то с полной уверенностью мы можем говорить только о резне в Руане. Но некоторые хроники упоминают и о других массовых убийствах. Так, Ричард де Пуатье писал: «… прежде чем добраться до этих мест, они [крестоносцы] много раз устраивали массовые избиения евреев, во время которых уничтожили еврейское население почти во всей Галлии за исключением согласившихся принять христианство. При этом они говорили, что было бы несправедливо оставлять в живых на своей родине врагов Христа в то время, когда они взялись за оружие, чтобы изгнать неверных». Это подтверждается и еврейскими источниками: в срочном послании еврейские общины Франции извещали своих единоверцев в Германии об угрожающей им опасности. Нам также известен и ответ на это послание: молясь за своих собратьев в постигшем их несчастье, они уверяли их в своем убеждении, что им ничто не угрожает. Это был ни на чем не основанный оптимизм: именно в Германии, в долине Рейна, где были сосредоточены, может быть, самые многочисленные еврейские общины, произошли наиболее систематические и кровавые избиения.
Что касается пылкого проповедника народного крестового похода Петра Затворника, то похоже, что он действовал вполне реалистически, воздерживаясь от бесполезных жертв и довольствуясь наложением на евреев контрибуции, чтобы обеспечить своим отрядам пропитание и необходимые средства. Совсем иначе обстояло дело с несколькими бандами, возглавлявшимися как французскими, так и немецкими сеньорами Гийомом ле Шарпантье, Томасом из Ферии и особенно Эмихо из Лейзингена, «очень знатным и могущественным человеком» по уверению Альберта Аахенского. Эти банды на своем пути вниз по долине Рейна занимались систематическими массовыми убийствами.
Дух грабежа, царивший над этим предприятием, отчетливо выступает во всех действиях Эмихо, который часто прежде чем убивать евреев, брал с них выкуп за так называемую защиту. Благонамеренный аспект этих событий проявлялся в той альтернативе, перед которой неизменно оказывались евреи: крещение или смерть. Первая попытка массовой резни имела место в Шпейре 3 мая 1096 года, но благодаря быстрому вмешательству Иоанна, городского епископа, приказавшего разогнать банду Эмихо, было убито только одиннадцать евреев. Двумя неделями позже в Вормсе события развернулись совершенно иначе.
