Когда известия о событиях в Шпейре достигли Вормса, часть еврейской общины нашла убежище во дворце епископа Адальберта; другие остались в своих домах, поскольку горожане обещали им защиту. Всех постигла одна и та же участь: сначала были вырезаны те, кто остался дома, это произошло 18 мая, затем 25 мая пришла очередь тех, кто искал защиты у Адальберта – они были поставлены перед неизбежным выбором самим епископом. Но дадим слово еврейскому хронисту Соломону бар Симеону:
«25 ияра (по еврейскому календарю месяц, обычно соответствующий апрелю-маю,- прим. ред.) ужас охватил тех, кто скрывался во дворце епископа. Враги убивали их как и тех, кто был убит раньше, пронзая мечами. Они собирали все свое мужество по примеру своих братьев и шли на смерть, прославляя Имя… Они выполняли слова пророка: «Матери были распростерты на своих детях, отец падал на своих сыновей. Один убивал брата, другой – родителей, жену и детей; женихи убивали своих невест, матери – детей. Все принимали с открытым сердцем божественный вердикт: поручая свои души Вечному, они восклицали: «Слушай, Израиль; Господь Бог наш, Господь Единый». Враги срывали с них одежду и волокли их, не щадя никого, кроме тех немногих, кто принял крещение. За эти два дня было убито около восьмисот евреев…»
Двумя днями позже наступила очередь евреев Майнца, которы
, на своих жен и детей, матерей и отцов, и сами истребили друг друга. Ужас охватывает при этих словах: матери хватали ножи и перерезали горло собственным детям, которых они вскормили своим молоком, предпочитая погибнуть от своих собственных рук, чем пасть от рук необрезанных. Удалось спастись от ужасной гибели лишь ничтожному количеству евреев, а несколько человек приняли крещение скорее из страха смерти, чем из любви к христианской вере».
е сначала попытались защищаться с оружием в руках, как сообщает Альберт Аахенский. Нельзя не отметить трогательную параллель между обоими рассказами: возмущение христианского хрониста по своей силе едва уступает гневу рассказчика-еврея:
«… Эмихо и все, кто был в его банде, собрались на совет, а затем на восходе солнца напали на евреев, вооружившись пиками и мотыгами… Разбив запоры и взломав двери, они набрасывались на них и убили семьсот человек, которые тщетно пытались защищаться от столь превосходящих сил; женщин убивали вместе с мужчинами, и маленькие дети обоего пола также были зарублены. Евреи, видя как христиане пошли с оружием в руках на них и на их детей, не щадя ни старых, ни малых, сами взялись за оружие, которое они направили на своих единоверцев
Евреи Кельна получили месячную передышку, сумев найти на несколько дней пристанище у своих соседей и друзей-христиан. С помощью архиепископа они получили убежище в соседних населенных пунктах, где их и застали врасплох крестоносцы в конце июня. Оказавшись перед неумолимым выбором, большинство из них предпочло прибегнуть к высшей степени протеста – самоубийству. Большинство евреев Трира нашли свое спасение в принятии христианства, последовав примеру раввина Михеаса, заявившего, что «лучше быть христианином, чем дрожать за свою жизнь день и ночь». Евреи из Регенсбурга, которых загнали в Дунай и насильно крестили, отреклись сразу же после ухода крестоносцев. Массовые убийства евреев происходили также в Меце, в Бамберге, а также в других городах Германии.
Важно отметить, что почти повсюду графы и епископы (Адальберт в Вормсе, архиепископ Рутхард в Майнце, архиепископ Гер-манн III в Кельне, граф Мерский и другие) пытались, иногда даже с риском для собственной жизни, защищать евреев, отдавая их крестоносцам только по принуждению силы. Что касается простых людей, то создается впечатление, что первым чувством всегда была жалость и изумление. На примере Кельна видно, что они оказывали евреям по мере возможности действенную помощь. Лишь городское отребье повсюду присоединялось к убийцам.
Последняя резня произошла в Праге вопреки усилиям епископа Косьмы. Число жертв этой резни сильно колеблется в разных источниках, но в любом случае оно превышает несколько тысяч.
* * *
Но голые цифры ничего не значат в этом деле.
Мы сейчас присутствуем при эпохальном событии нашей истории. Упорные, мужественные (кто-то может сказать: фанатичные) евреи из долины Рейна в противоположность евреям Испании или стран Востока предпочли умереть, чем принять даже подобие обращения. Как объяснить эту разницу в поведении? Было ли это презрение к бандитам и черни, пытавшимся проповедовать ненавистное им евангелие; или, оказавшись перед необходимостью сделать внезапный выбор, они просто не имели времени для постепенных уступок и тайных способов приспособления, как это делали анусим в Северной Африке или марраны в Испании. Как бы там ни было, подобно тому как раскаленное стальное лезвие, внезапно опущенное в ледяную воду, приобретает гибкость и прочность при любых нагрузках, неожиданные, как гром в ясном небе, испытания лета 1096 года привели к формированию силы сопротивления, которую проявляли отныне европейские евреи. Не имеет большого значения, что наши источники по некоторым пунктам не дают точной информации и что можно без конца спорить по поводу количества жертв, которое в любом случае покажется незначительным по сравнению с катастрофами последующих веков. Существенно то, что за эти месяцы возникла традиция героического и абсолютного отказа, который ничтожное меньшинство противопоставило большинству, отказа, заключавшегося в принесении в жертву собственной жизни «чтобы освятить Имя». Эта традиция будет служить примером и вдохновлять будущие поколения.
* * *
Когда буря прошла и силуэты крестоносцев растаяли за горизонтом, наши сведения вновь становятся более скудными. Известно только, что по возвращению из Италии император Генрих IV дал специальное разрешение насильственно крещеным евреям вернуться к вере их предков. Именно отсюда возникли особые отношения между германским императором и обязанными ему евреями, что породило теорию о «рабстве» немецких евреев. Известно также, что в послании к епископу Бамберга папа Климент III энергично протестовал против подобной практики, в чем нашла выражение фундаментальная позиция католической церкви, остававшаяся неизменной вплоть до XIX века (Канонические взгляды на «насильственное крещение», восходящие к Августину, фактически отвергали свободу воли. Так, в соответствии с этими взглядами для признания крещения недействительным просто факта принуждения к крещению силой или угрозами было недостаточно, необходимым условием было специальное выражение протеста или несогласия, заявленное в самый момент крещения.
Именно это уточняется в папской булле Иннокентия III в сентябре 1201 года: «Безусловно является противным христианской вере, чтобы кто-то, выражающий свое полное несогласие или протест, был принужден принять и исповедовать христианство. По этой причине некоторые делают различие, являющееся действительным, между теми, кто проявил нежелание, и теми, кто был принужден. Таким образом, пришедший к христианству под воздействием насилия, страха и пытки, тот, кто принял таинство крещения, чтобы избежать ущерба, а также фиктивно принявший крещение, справедливо получают печать христианства и могут быть принуждены силой соблюдать христианскую веру, так же как и тот, кто выразил условное согласие, хотя если говорить прямо, это тоже выражение несогласия. Именно так следует понимать постановление Толедского собора. Там сказано, что те, кого раньше силой заставили стать христианами, как это происходило во времена благочестивейшего принца Сисебуга, если была установлена их связь со святыми дарами через благодать крещения, и они получили святое помазание и причащение телу Господнему, то они должны быть надлежащим образом принуждены соблюдать ту веру, которую они приняли насильно. Тот же, кто никогда не соглашался, но всегда выражал полное несогласие, тот не
