– войска. Образец выгод, которые будут получены в случае осуществления проекта, Грибоедов и Завелейский видели в процветающей экономике Северо-Американских Соединенных Штатов, а одну из важнейших целей компании – в том, чтобы она стала посредницей в мировой торговле между Азией и Европой. Акционерами Грибоедову мыслились закавказские помещики, закавказские купцы и чиновники русские, но без русских фабрикантов и русских купцов. Другими словами, Грибоедов и Завелейский прежде всего заботились о процветании Закавказского края, о поднятии его производительных сил. Все это было изложено, как говорит современник, «красноречивым и пламенным пером».
Паскевич отверг этот план. И даже в том случае, если бы Грибоедов остался в живых, это ничего бы не изменило. План Грибоедова противоречил интересам русской буржуазии, всей экономической и политической структуре тогдашней России.
Вместо «Российской Закавказской компании» для торговли русскими товарами в закавказских провинциях и в Персии в 1831 году была учреждена «Закавказская торговая компания», в которой Завелейский недолго числился попечителем. Но это было совершенно не то.
В те же годы, когда создавался этот широкий и смелый план, Петр Демьянович Завелейский познакомился и подружился с Александром Гарсевановичем Чавчавадзе, а некоторое время спустя – после гибели Грибоедова – стал мечтать о женитьбе на его вдове, Нине Александровне, дочери Чавчавадзе. «Это как-то расстроилось»,- пишет племянник. Расстроилось, но не отразилось на отношениях с ее отцом, который был о молодом губернаторе самого высокого мнения. «Благородность его души,- писал Чавчавадзе о Завелейском три года спустя,- его благонамеренность, его неусыпная деятельность по многосложным обязанностям, на него возложенным, его смелая справедливость ко всем без различия лицам, особенно верное и скорое постижение вещей для него новых, чрезвычайно нравились мне в нем и час от часу усиливали мою к нему любовь и уверенность. Он имел о Грузии самое точное понятие… Я с ним подружился».
Те же, кто знал Завелейского, в свою очередь тоже говорили, что и он «очень восхвалял» Чавчавадзе.
Это неудивительно: Чавчавадзе и Завелейский – люди одного образа мыслей. Теперь уже ни у кого из историков не возникает сомнений в том, что Чавчавадзе разделял многие взгляды зятя своего Грибоедова и, как видим, высоко ценил позицию Завелейского: недаром писал, что думает с ним одинаково.
В должность грузинского губернатора Завелейский вступил в 1829 году, когда ему не было еще и тридцати лет. Это расценивалось как головокружительная карьера. Однако два года спустя последовала внезапная катастрофа: по «высочайшему повелению» его отрешили от должности с преданием суду.
Василию Завелейскому кажется, что причиной тому была ревность, которую губернатор вызвал в сердце одного из кавказских начальников – генерала Панкратьева. Возможно, было и это. По официальная версия выглядит совершенно иначе. Губернатор обвинен в том, что «стеснительное управление» его влияло на «брожение» умов.
В чем же оно заключалось?
Медлил с определением подлинности дворянских грамот. Самочинно повысил земские сборы. Отменил таксы на вино. В 1829 году во время русско-турецкой войны объявил сбор грузинского ополчения («милиции»), чем «неосновательно взволновал народ».
На самом деле начало крушения Завелейского – рапорт, посланный им царю. В этом обстоятельном документе представлена картина упадка экономики Закавказья с 1801 года и предложены благотворные меры. С соображениями Завелейского не согласилась комиссия, присланная царем в Тифлис. Немаловажно и то, что передовой круг грузинского общества относится к Завелейскому как к своему. Уже это одно почитается несовместимым с задачами, которые ставятся перед царским администратором на Кавказе. Зная об отношении царя, новый наместник, барон Г. В. Розен, назначенный в 1831 году на место Паскевича, старается удалить Завелейского с поста губернатора.
Добился! Кавказский период в жизни Петра Демьяновича кончился. Дело пошло в сенат. Завелейский вернулся в столицу и ждет решения судьбы.
Тем временем в Грузии открывается заговор. Многие из арестованных на допросах с похвалою отзываются о Завелейском. Комиссия утверждает, что большая часть полагала его своим соучастником – «одни вследствие личных им внушений, другие по причине разных правительственных мер, явно клонивших к негодованию и взволнованию народа в самое именно время сильнейшего брожения здешних умов». Барон Розен шлет в Петербург донесения, в которых особо подчеркивает, что Александра Чавчавадзе с Завелейским и покойного Грибоедова объединяли общие взгляды, что они находились «в тесной связи». «Будучи тестем покойного Грибоедова,- пишет Розен о Чавчавадзе,- он имел в нем средство усовершенствоваться в правилах вольнодумства… Завелейский,- продолжает он,- был связан тесной дружбой с тем же Грибоедовым и сохранил до сего времени такую же с Чавчавадзевским».
Обвинение распространяется дальше. В замышленной Грибоедовым и Завелейским «Российской Закавказской компании» Розен видит связь с открывшимся заговором.
Если бы осуществился проект Грибоедова и Завелейского, пишет Розен, то «тогда были бы здесь Соединенные Американские штаты…- в особенности, если бы правительство отдало им 120 тысяч десятин земли, как они предполагали».
Вредным почитает он и производившееся камеральное описание края. «К описанию таковому здесь не пришло еще время,- решительно заявляет Розен.- Если бы не было оного, то не произошло бы, может, и случившегося в Грузии».
Грибоедовский план связан с грузинским заговором. Грибоедов, Чавчавадзе и Завелейский представлены как вдохновители заговорщиков.
Следствие по делу ведется в Тифлисе, Завелейский находится в Петербурге, где судьбою «прикосновенных» к делу, то есть его – П. Д. Завелейского, грузинского царевича Димитрия, служащего в сенате канцеляриста Додаева (Додашвили) и француза Летелье, занимается специальная комиссия под председательством генерал-адъютанта царя – графа Орлова.
Дело окончено. Прямых доказательств причастности Завелейского к делу не найдено. Но так же, как и сосланный в Тамбов Чавчавадзе, он взят под строгий секретный надзор Третьего отделения.
Снова вступив на службу в министерство финансов, Завелейский отправляется обследовать состояние сибирских губерний, женится там на шестнадцатилетней купеческой дочке с огромным приданым, возвращается в 1834 году в Петербург и снимает квартиру «возле церкви Всех скорбящих», другими словами – на углу нынешнего проспекта Чернышевского и нынешней улицы Воинова. Широко принимает гостей. И у него постоянно бывает… Александр Гарсеванович Чавчавадзе!
тифлисские сослуЖИвцы
Да, вот это мы узнаем впервые. И узнаем из тетради племянника – Василия Завелейского. Теперь становится окончательно ясным, что не зря я искал ее, она того стойла! Потому что племянник сообщает много новых и весьма интересных сведений, рассказывая о своих отношениях с дядей и шестнадцатилетнею «теткой».
«Я,- пишет Завелейский-племянник,- стал бывать у них довольно часто, а обедал каждое воскресенье и каждый праздник. У них я познакомился с некоторыми лицами, значительными в нашей администрации, и аристократами. Здесь, – продолжает мемуарист, – я познакомился с князем Александром Гарсевановичем Чавчавадзе, грузином, генерал-лейтенантом и владетелем Кахетии, с Василием Семеновичем Легкобытовым и с Николаем, по отчеству забыл, Калиновским и некоторыми другими лицами, которые служили или так были знакомы дяде, когда он был грузинским губернатором».
И снова – через тридцать страниц – вспоминает, что дядя познакомил его с «несколькими хорошими
