– Как можно ни с того ни с сего выпасть из окна? – удивилась сообразительная Дорит. – Такое только с детьми бывает…
– Она хотела снять ставни, их надо покрасить.
Дорит присвистнула.
– Конечно, нехорошо ругать пострадавших, но ведь это сущее безумие – браться за такую работу в одиночку!
Я не стала Дорит поправлять.
– Ну ничего, как-нибудь образуется, – утешила она меня, – а ей будет урок. Ты сама-то успокойся. А хочешь – приезжай ко мне.
Я бы с удовольствием поехала в Хайдельберг, дабы вверить себя материнским заботам Дорит. Но в таком состоянии я не могу вести машину, да и Дитера надо дождаться.
Чтобы как-то прийти в себя, я сварила крепкий кофе, но меня тут же вырвало. Потом поднялась наверх и изучила место происшествия. Вооружившись биноклем, осмотрела дома, примыкающие к нашему участку. Там, кстати, живут и знакомые Геро. Можно ли было что-то оттуда видеть? Нет, ненавистные мне ели стоят стеной. Даже с биноклем я не взялась бы определить, моет ли кто-нибудь в тех домах окна или нет. Меня это немного успокоило. К тому же сбежались бы соседи, просто прохожие, а тут даже приезд «скорой помощи» никого не всполошил.
Оставалась сама Марго. Она-то знает, что я расцепила руки. Что мне сказать в свое оправдание? Брезгливость не оправдание. А если меня оса ужалила? Чушь, громко сказала я самой себе, какие в ноябре осы? Может, паук, какой-нибудь особенно страшный? Даже это куда убедительнее, чем обыкновенная капля пота.
Час спустя я позвонила в больницу. «Вы родственница?» – спросили у меня. Нет, просто знакомая. Знакомым они справок не дают, но нужно немедленно оповестить ближайших родственников и попросить их срочно приехать в больницу. Я пообещала, что сейчас же этим займусь. Только есть ли у Марго родители? Я даже девичьей фамилии ее не знаю. Кого спросить? Я позвонила одному из друзей Левина, но тот ничем не мог мне помочь.
Когда наконец приехал Дитер, я просто кинулась к воротам. По моему лицу он сразу понял, что что-то стряслось.
– Я провожу тебя к Марго в больницу, – пробормотала я без всяких объяснений и, сообразив, что забыла пальто, побежала обратно. В прихожей я увидела в зеркало, что на мне все еще та же косынка, в которой я мыла окна.
По дороге я рассказала Дитеру то же самое, что уже рассказывала Дорит.
Нас провели в реанимационное отделение. Подключенная к аппаратам, опутанная шлангами, Марго лежала в глубокой коме. Один из врачей вывел нас из палаты, подозвал к себе Дитера и рассказал ему о состоянии пациентки. Как я потом узнала, он сообщил, что надежды никакой. Дитеру разрешили посидеть у ее постели, я осталась ждать в коридоре. Два часа спустя Марго умерла.
Дитер безмолвно позволил мне сесть за руль. Дома я сразу повела его на кухню, заварила ему чай, поставила на стол бутылку коньяка. Он пил только чай.
Я не знала, чем и как мне его утешить.
– Она наверняка совсем не мучилась, – сказала я наконец, – она сразу потеряла сознание.
– Господи, она такая неудачница! – почти простонал Дитер. – Ей всю жизнь не везло. Только здесь, в этом доме, она зажила по-человечески, и вот на тебе. Она так наслаждалась, что благодаря вашей щедрости наконец-то живет, в настоящей квартире, с ванной, отоплением…
Это было уже слишком. Я разрыдалась и рыдала без удержу. Дитер только гладил меня по голове. О своих чувствах он ничего не говорил.
Наутро в понедельник мне надо было снова выходить на работу. Это оказалось для меня наилучшим лекарством. После обеда в аптеку позвонил Дитер, чего он прежде никогда не делал. Нет, Левин еще не приехал, сообщил он, зато в доме побывала полиция. Обычное расследование при несчастных случаях с тяжелыми ранениями или со смертельным исходом. И поскольку я единственная свидетельница, просили сразу после работы заехать к ним в отделение.
Я перепугалась.
– А что они хотели узнать? – спросила я.
– Первым делом мансарду осмотрели, особенно окна, и замерили высоту падения. Сфотографировали разбитую ставню и ее шлепанцы.
Ну конечно же, я совершила глупость, сказав, что находилась в той же комнате. Но когда я рассказывала о несчастье Дорит и Дитеру, мне еще следовало считаться с возможностью, что Марго останется в живых и изложит свою версию случившегося. На худой конец я и сейчас еще могу приплести паука. А так обнаружились бы расхождения в показаниях.
В фирнхаймской полиции меня заставили ждать, чем нагнали еще большего страха. Однако когда мои показания были наконец запротоколированы, все предстало уже не в таком мрачном свете.
– Госпожа Кросмански – ваша приятельница? – спросили меня.
Я отвечала сдержанно.
– Мы жили в одном доме.
Откуда и с каких пор я ее знаю, не было ли в доме еще кого-нибудь, кроме нас двоих. Эти вопросы мне не понравились.
Затем я выслушала от следователя мягкий упрек: известно ведь, что большинство несчастных случаев происходит как раз в домашней обстановке. Как же можно в такую пасмурную, влажную погоду лезть в шлепанцах на подоконник и пытаться самой снимать ставни?
– Все случилось так быстро, – бормотала я, – нам вздумалось навести порядок в мансардах, решили все сделать в эти выходные своими силами, без мужчин. Я мыла правое окно и даже не смотрела, что там госпожа Кросмански делает. И вдруг этот жуткий крик, гляжу, а она уже внизу лежит.
Я все продумала заранее: наши с Марго отпечатки пальцев наверняка можно найти повсюду, на обоих окнах, так что показания мои ни в одном пункте опровергнуть нельзя. Я подписала протокол и собралась уходить.
– Еще только один вопрос, – сказал полицейский, когда я была уже в дверях. – Как получилось, что супруги Кросмански въехали в дом Германа Грабера – я имею в виду, в ваш дом?
– Так они же знакомые моего мужа, – ответила я как можно непринужденнее.
Оба полицейских обменялись взглядами.
– Опять наш дружок Левин, – многозначительно изрек тот, что постарше.
Дитер ждал меня за накрытым столом, чайник уютно посвистывал, из духовки тянуло чем- то вкусным.
Выпить чаю – какое блаженство!
– Вероятно, они тебе сказали, что у нас обоих есть судимость? – осторожно начал Дитер.
– У вас обоих – это у кого? – поинтересовалась я. Оказалось, у него и у Марго. Нет, у полиции, по- видимому, свой кодекс неразглашения, о прошлом супругов Кросмански они ни словом не обмолвились.
– Они наверняка удивляются, как это ты живешь с нами в одном доме, – заметил Дитер.
Об этом я как-то еще не успела подумать.
Дитер тем временем уже извлекал из духовки ароматную овощную запеканку, предоставив мне приятную возможность побыть наедине с моими мыслями.
11
