нинка говорит, мне, мол, домой из-за тебя идти не хочется, а что, разве руку когда поднял, невежливое сказал, а если отец учить не будет, куда будет течение, даже степановна, которой, значит, человеческая благодарность, и та, будьте любезны, ну, с ней понятно, у ней сын единственный пять лет назад как захлебнулся, так она и остановилась, ну, захлебнулся, смешно сказать, но медицина утверждает, лежал, естественно, под хмельком в постели, пузырек слюнный в горло попал - и к утру холодный весь, потому что болезнь у него водонепринимаемая какая-то, тогда понятно, вам, конечно, трудно, дорогие коллеги и товарищи, медицина утверждает, мол, так и так, вот, а володька, когда уходил, все грозил, погоди, мол, я тебя, щелкопера, извиняюсь, разэтакого, на куски вонючие разрежу, и подобные угрозы, а личность у него несвоевременная, искажающая, неоформленная пользой, весь в отца, коренева, а я к нему только с вежливыми понятиями, получается, за правду страдаю, как, выходит, джордано бруно, которого масоны сожгли, вот я не понимаю, разве я, извиняюсь, только о личной, подчеркиваю, пользе пекусь, я только хочу досуществовать до мысленного предела и не так, а антонина говорит, ой, глаза бы мои тебя не видели, не понимаю, не кричи, говорю, вчера целый день перебирал все свои бумаги, которые, представляю, свидетельства с жизни, и нашел листочек, нинка еще в первый класс ходила, начирканный человечек и подписано - папка, а теперь так, ваши рубрики, само собой, просматриваю ежедневно и разъясняю кому могу, поэтому обращаюсь за взаимопомощью и ограждением, так и так, будьте любезны, теперь попал в безвыходное положение, когда нет никакой возможности для науки, а в это время плетется разная паутина, ибо в компании самой неподходящей, о чем гиппократу иванычу не раз сообщал, но бесполезно, что намекает на уже возможную завербованность, ибо масон не дремлет, каждый день ля-ля-ля, ля-ля-ля, и я прямо головой чувствую приливы и отливы, взором вербует, а у меня есть подозрение, что ивушка, которого плакучим кличут, возможно, кличка, точно не знаю, тоже их космический агент, но им мало, они хотят главаря, вот за меня и принялись, лучи космические испускают, что с научной точки зрения понятно, так как есть подозрение, что сигналы как-нибудь, так сказать, фокусируются, а потом через их представителя, жидомора проклятого, маятника ихнего, на меня и облучают, чтобы быстрее сдался, ага, вот, пожалуйста, опять смотрит, сам только вид делает, что с ивушкой плакучей калякает, а сам только на меня и смотрит, а я нет, я вот на ванечку погляжу, он хоть и дебил, ухо вертящий, буду резать, буду бить, все равно тебе водить, и рожи разные корчит, но, так и так, вот опять голова раскалывается, потому что не выдерживает напряжения, ага, вот герань на подоконнике, сейчас бумагу у гиппократа иваныча попрошу и все с памяти запишу, мы еще посмотрим, кто кого, мы посмотрим, а пока и отдохнуть можно, вот и глаза закрою, а ты излучай, мне с закрытыми глазами ни один масон, ни-ни, вот так и полежу, а ты как думал, ну-ну, только так, ага, мы тоже, так сказать, не лыком шиты, я уже того, научился с ним бороться, вот и полежу с закрытыми глазами, а потом и напишу, мол, так и так, ну ничего, слова я потом придумаю, а сейчас полежу, вот.
4
Но, милый Маятник, не знаю, вправе ли задавать вам вопрос: но что же было дальше? Бьюсь об заклад, что Магда не исчезла так просто с вашего горизонта, никогда не поверю, тогда не стоило и начинать, да и вы, когда упоминали о любовном треугольнике, уверяли, будто ваш случай совершенно не банальный - не так ли, я не ошибся? Да, сударь, конечно, вы не ошиблись: мы действительно стали с Магдой неразлучны как голубки, не помню, сколько дней мы почти не выходили из моей комнаты, что напротив лестницы, на втором этаже; слива, которая росла во дворе, стучала при порывах ветра в стекло, тогда либо она, либо я толкали тыльной стороной ладони раму, окно распахивалось, ветер начинал заигрывать с бумагами и легкими предметами; ибо хотя мы и не уставали в пленительных занятиях, дышать становилось приятней. Но, милостивый государь, простите, я ничего не понимаю. Разве вы были с Магдой, не знаю, как лучше и тактичней выразиться, в столь близких отношениях? Простите, возможно, я не прав, но мне показалось, что в прошлый раз вы несколько скомкали конец своего повествования, которое, должен признаться, дошло до весьма щекотливого момента. Да, да, вы скомкали конец своего рассказа, как, волнуясь при важном разговоре, пальцы самопроизвольно, машинально комкают случайно оказавшуюся в руках газету. Но позвольте, как же так, ничего не понимаю. То, на чем вы остановились, никак не указывает на столь странное, если не сказать, смелое продолжение. Если помните: идя по обочине желтой дороги, вы, по только вам известным уликам, обнаружили, что буквально в двух шагах, в водовороте тенистой жасминовой беседки, Магда, женщина, предмет вашего обожания, изменяет, если так можно выразиться, ибо, как ни прискорбно, надеюсь, вы не будете возражать, что никаких обещаний, так сказать гарантий, она вам никогда не давала, но изменяет, так и быть, употребим это слово, с владельцем узкой угольной бородки и белокаменного особняка с колоннадой. Итак, вы ушли, как мне показалось, слишком, нарочито спокойно, оставляя за собой белый флаг измены в виде накидки с ало-лимонными аистами, рассыпанными по чистому полю накидки, что вызывающе висела на голой жасминовой ветке. Но, милый Маятник, каким образом Магда, недвусмысленно и неоднократно отвергавшая ваши притязания, вдруг очутилась в вашей комнате на втором этаже, что напротив деревянной скрипучей лестницы, причем, если я правильно понял ваши, так сказать, намеки, в горизонтальном положении, решившись на полную, если не сказать интимную, близость с вами? Как вам удалось добиться столь скорой победы? Не понимаю, объясните. Да, конечно, очень может быть, несомненно, только так, да, да, не может быть двух мнений, так оно и было. Я действительно не помню, на чем остановился, неужели я вам не рассказывал, мы сблизились очень просто, буквально на следующий день после первой встречи, хотя это и не имеет значения, то есть не имеет значения когда - через день, два, неделю, ибо, не посчитайте за резкость, подобный хронометраж нелеп, когда, извините за красивость фразы, сквозняк безысходности отворил все двери в анфиладе событий. Простите, сударь, что я вдруг заговорил с вами в таком выспреннем тоне, сам не знаю, что на меня нашло, вам никогда не приходило в голову, что не мы, а слова выбирают нас, короче: я действительно не помню, ибо буквально сразу события навалились на меня, как наваливаются друг на друга прутья ограды, если бежать вдоль, не помню, когда именно переходил я через ручей по висячему мостику, тому самому, если изволите вспомнить, что застежкой стягивал два берега Кедрона в самом узком месте, вблизи белокаменного дома с карминной черепичной кровлей, у развилки дороги, ведущей в город. Солнце стояло уже высоко, но тени от кустов, что росли вдоль ручья, казались изумрудными, с черными подпалинами, до полудня оставалось не более часа, начинало парить, в воздухе висел запах цветущего жасмина, перемешанный с терпкими испарениями листьев; мостик дрожал под ногами, так как висел на двух просмоленных канатах: он был горбат, как спина фыркающей кошки; дойдя до середины, которая была наиболее неустойчива, переступая с ноги на ногу, я пошатнулся, дощатый настил побежал в сторону, и, схватившись рукой за протертый местами до блеска черно-белесый канат и ощущая ноздрями неизвестно откуда взявшийся запах полыни (возможно, мне показалось), увидел женщину, что сидела вполоборота на камне у противоположного берега, свесив ноги в воду, которая доходила ей до узких лодыжек. Услышав шум на мосту (Магда, конечно, вы уже догадались, это была она, хотя я сам, поверьте, сам не знаю почему, узнал ее не сразу, а в следующее мгновение), она резко повернулась, на какую-то секунду мы встретились глазами, и опять, как уже было, глаза, что называется, позвали меня, то есть стали глубокими, как колодец, и печальными, как болезнь; но в следующий миг порыв ветра сорвал с ее плеч белую накидку - прическа, очевидно сделанная наспех, обвалилась, волосы укутали ее туманом - и бросил, распластав крылья этого покрывала, на середину ручья. Не знаю, сударь, какое мнение вы успели составить о моем характере, вероятно, весьма расплывчатое, хотя здесь вина не ваша, а моя, ничего не поделаешь, возможно, моя натура представляется вам напоминающей флюгер, но это не так, поверьте, редко, если не сказать никогда, решался я на рискованный поступок, всегда не терпел необдуманных авантюр, ибо перед глазами имел пример, так сказать, отрицательный своего отца, как раз поплатившегося за необузданность нрава положением аутсайдера, проще говоря, неудачника: с большим трудом, из года в год, не позволяя себе ни мига расслабления, экономя на каждом сестерции и выгадывая на каждом заказе, за десять лет мне удалось сколотить не то чтобы состояние, но если б возникла необходимость, мог и дом купить не самый последний в городе, и дело поставить так, чтобы жена, если бы, конечно, таковая появилась, палец в холодную воду не должна была б опустить; никогда не приходило в голову, но если бы спросили мой девиз, то, пожалуй, подумав самую малость, сказал: терпение и труд; знаете, как говорят: терпение и труд все перетрут; так вот, заметьте, сударь, я далеко не был уверен, что так уж обязательно и перетрут, что, мол, именно звезды этих понятий путеводные и указывают
