— Я никогда не чувствовал себя виноватым. Она умерла, а я еще жив.
— Почему еще?
— Потому что мы все смертны. Кто-то умирает раньше, кто-то позже. В первые дни, после того как ее не стало, мне постоянно казалось, что она где-то рядом или просто уехала и скоро вернется. Когда у нее был день рождения, я накупил кучу подарков, прибежал домой, и только тут вспомнил, что ее больше нет. Она любила красивое белье из «Дикой орхидеи», и я продолжал покупать его и клал под подушку, так, как она любила. Скопился целый ворох. И когда все это свалилось на пол, я тоже подумал, что ее больше нет. Ночью я протягивал руку, чтобы обнять ее, но так и не находил. Поняв, что сплю один, я вообще не хотел просыпаться. Она присутствовала в моих мыслях с утра до вечера, и я не мог избавиться от этого безумия. Ни на минуту.
Неожиданно Макс наклонился ко мне, и у меня перехватило дыхание.
— Я хочу тебя, — прошептал он и провел своим влажным языком по моей щеке. — Ты даже не представляешь, как сильно я тебя хочу…
— Что?!
— Я хочу заняться с тобой любовью…
— Прямо здесь?
— Да, а тебе что-нибудь мешает? Тут нет людей… Тут вообще никого нет.
Макс улыбнулся и поцеловал мой сосок.
— Ты хочешь сказать, что у тебя есть силы?
— Ну, немножко есть. Самая малость. Мы не знаем, что ждет нас впереди, но, возможно, судьба больше никогда не преподнесет нам такой шанс. Возможно, мы никогда больше не увидимся, но я знаю точно, что бы с нами ни случилось и где бы мы ни были, мы будем всегда помнить друг о друге.
— Ты позабыл сказать, что, возможно, мы скоро умрем… Признайся честно, ты ведь именно это имел в виду.
— Пока есть жизнь, есть надежда… Надежда умирает только тогда, когда заканчивается жизнь.
Стянув ажурные трусики, я повернулась на бок, поражаясь тому, что даже в такой ситуации способна на страсть.
Понимая, что Макс очень слаб, я не растерялась и помогла ему. Моя помощь не оказалась незамеченной и вызвала у него ответную реакцию.
Мы кончили одновременно. Макс покрыл мою грудь поцелуями и сел, любуясь моим телом.
— Макс, ну что ты так на меня смотришь? — смутилась я.
— Ты очень красивая.
— Не говори ерунды, я выгляжу отвратительно.
— Ты выглядишь так, что у меня захватывает дыхание.
— А я не знала, что ты умеешь льстить.
— Я вообще не люблю лесть, я всегда говорю только правду. Если бы ты была обычной девушкой и не имела избранника, я бы признался, что хотел бы провести с тобой остаток жизни.
— А я не обычная девушка?
— Нет.
— Почему?
— Потому что ты звезда. Ты на меня не злишься?
— За что?
— За то, что я оказался не на высоте.
— Почему ты так решил? Мне очень даже понравилось.
— А я и не знал, что ты любишь льстить. Я занимался сексом так же, как им занимаются тяжелобольные люди.
— А мы и есть с тобой тяжелобольные люди.
Я посмотрела на Макса взглядом, полным любви и благодарности.
— Макс, я хочу, чтобы ты знал — все было замечательно. Даже больше чем замечательно. Я благодарна тебе за все. За этот побег, за полет, за то, что ты рядом и за то, что сейчас ты доставил мне наслаждение, которое заметно облегчило мою боль.
Натянув на себя лохмотья, оставшиеся от нашей одежды, мы отправились в путь вдоль реки.
Мой перелом был зафиксирован двумя ровными дощечками, и, опираясь на плечо Макса, я могла двигаться немного увереннее. Ладони Макса выглядели ужасно и сильно болели, но он не подавал виду. Чем дальше мы шли, вернее, не просто шли, я буквально висела на Максе, тем больше и больше меня покидала надежда, что мы останемся живыми. Силы покидали не только меня, но Макс умело скрывал то, что чувствовал.
— Макс, брось меня, — наконец не выдержала я и рухнула на землю.
— Ты что такое говоришь?
— Брось меня.
— Я не понимаю, к чему ты клонишь.
— А тут особо и понимать нечего. У меня больше нет сил. Ты тоже на пределе. Если ты не сможешь идти, нам конец. Оставь меня под каким-нибудь деревом и хорошо запомни это место. Когда найдешь помощь, вернешься за мной.
— Нет. Так не пойдет, — замотал головой Макс. — Мы так не договаривались. Я не могу оставить в лесу. Мало ли, зверь какой-нибудь…
— Да какие тут могут быть звери! Не думаю, что мы долетели до Уссурийской тайги.
— Но тайга-то здесь точно есть. Ты что, не боишься змей?
— Боюсь. По крайней мере, раньше очень боялась, а теперь… Теперь я боюсь смерти. Я по- настоящему ее боюсь…
— Нет, ты не можешь требовать от меня невозможного.
— Макс, ты должен действовать в одиночку, иначе мы умрем оба. У меня так сильно болит нога, что я просто не могу ходить, а от переломанной переносицы онемело и отекло все лицо. Я буду тебя ждать. Ты только за меня не переживай. Я верю, что с тобой ничего не случится, ты обязательно за мной придешь. Ты сильный, уверенный, у тебя все получится.
— Нет, нет и нет. И не надейся. У меня нет ни компаса, ни ясной памяти. Я могу просто тебя не найти. Тут заблудиться — проще пареной репы. Я несу за тебя ответственность. Одна ты не останешься.
— Но Макс!
— Нет, я сказал. Сейчас мы поспим, наберемся сил, а потом двинемся дальше. Я знаю, скоро все закончится.
— Что именно? Закончится наша жизнь?
— Не говори ерунды. Мы обязательно найдем людей, и нам обязательно окажут помощь.
— Я хочу есть. Если бы мы хоть немного поели, появились бы новые силы.
— Постарайся не думать о еде. Завтра будем ужинать в ресторане.
Макс лег рядом.
Я уткнулась Максу в плечо и вскрикнула, потому что задела переносицу.
— Из этого ада нет выхода. Мы могли бы выжить поодиночке, в частности ты. Но ты не хочешь меня слушать. Повторяю в последний раз, нам не выкарабкаться вдвоем. Ты обманываешь себя и меня. Ты обманываешь нас обоих. Какая, к черту, помощь, если тут нет даже человеческих следов… Вот если бы у нас была сигнальная ракета или спички… Но у нас нет ни того, ни другого. Сегодня я шла, а завтра я даже не смогу встать. Неужели ты не видишь? Ты должен идти один, пока у тебя еще есть хоть какие-то силы. Так хочется есть! У нас нет проблем только с водой. Воды полная река. Пей не хочу, но на одной воде далеко не уйдешь.
— Ты не должна думать о еде, — произнес Макс недовольным и жутко уставшим голосом. — Если ты будешь о ней постоянно думать, из этого не получится ничего хорошего, поверь.
— А как я могу? Только о ней все мои мысли!
— Переключи свои мысли на что-то другое.
— На что именно?
— На что-нибудь постороннее.
