У Харри были сомнения, когда он решил оставить птицу сестре. Но Сестрёныш была так рада и пообещала, что будет ухаживать за Хельге. Но нет, это не сестра. Она так не дышит в трубку. И она бы ему ответила.
— Кто это?
По-прежнему молчание.
Он уже собирался положить трубку, но вдруг дыхание на том конце пресеклось, будто человек хотел разрыдаться. Харри сел на диван. Сквозь щелку между тонкими синими занавесками горела неоновая вывеска магазина напротив.
На столике рядом с диваном лежала пачка сигарет. Харри достал одну, закурил и лег на диван. На том конце начали тихо всхлипывать. Харри сделал глубокую затяжку.
— Ну-ну, — сказал он.
За окном проехал автомобиль. Наверняка «вольво», подумал Харри. Он укрыл ноги одеялом и начал рассказывать историю о девочке и ее старшем брате — как он ее запомнил. Когда Харри закончил, женщина на том конце больше не плакала, а когда он пожелал ей спокойной ночи, связь прекратилась.
Когда мобильный телефон зазвонил снова, был уже девятый час, на улице было светло. Харри нащупал телефон под ногами.
Говорил Мейрик. В его голосе слышалось волнение.
— Немедленно возвращайся в Осло, — сказал он. — Кажется, твоя мерклиновская винтовка засветилась снова.
Часть седьмая
В черной мантии
Эпизод 74
Главный государственный госпиталь, 11 мая, 2000 года
Бернта Браннхёуга Харри узнал сразу. Тот белозубо улыбался и смотрел на Харри широко раскрытыми глазами.
— Почему он улыбается? — спросил Харри.
— Не спрашивай, — сказал Клеметсен. — В каких только положениях не застывают мышцы лица. Бывает, родители не могут узнать собственных детей, настолько те меняются.
Труп лежал на операционном столе, посреди секционного зала. Клеметсен отдернул простыню, и присутствующие увидели тело целиком. Халворсен тут же отвернулся.
Харри, перед тем как войти в зал, предложил ему специальную мазь, чтобы не чувствовать трупного запаха, Халворсен отказался. Температура в секционном зале № 4 Института судебной медицины при Главном государственном госпитале была минус 12 градусов, так что запах был не самое страшное. Халворсен закашлялся.
— Согласен, — сказал Кнут Клеметсен, — зрелище не из приятных.
Харри кивнул. Клеметсен был хорошим патологом и проницательным человеком. Он прекрасно понимал, что Халворсен — новичок, и не хотел ставить его в неловкое положение. На самом деле Браннхёуг выглядел не хуже других мертвецов. То есть он выглядел не страшнее близнецов, пролежавших неделю под водой, восемнадцатилетнего подростка, разбившегося на машине при попытке скрыться от полиции, или наркоманки, на которой не было ничего, кроме куртки, которую она подожгла. Харри видел много трупов, и Бернт Браннхёуг никак не входил в десятку худших. Но было ясно, что для человека, застреленного одной пулей в спину, Браннхёуг выглядел ужасно. Зияющее выходное отверстие в груди было настолько большим, что Харри мог просунуть в него кулак.
— Так эта пуля попала ему в спину? — спросил Харри.
— Между лопаток. Она прошла сверху вниз, на входе раздробила позвоночник, а на выходе — грудину. Как видишь, грудина раскрошилась, осколки нашли на сиденье.
— Сиденье?
— Да, он как раз открыл гараж и собирался ехать на работу, когда пуля прошила насквозь его тело, переднее и заднее стекло автомобиля и застряла в задней стенке гаража. Вот так.
— Какая пуля это может быть? — спросил Халворсен, которому, кажется, стало полегче.
— Баллистики скажут тебе наверняка, — ответил Клеметсен. — Нечто среднее между пулей «дум- дум» и сверлом по бетону. Что-то похожее я видел только один раз — когда работал при миссии ООН в Хорватии в девяносто первом.
— Пуля сингапурского образца, — предположил Харри. — Она на полсантиметра ушла в стену. Гильза, которую нашли в лесу, похожа на ту, что я нашел зимой в Сильяне. Поэтому я здесь. Что еще ты можешь рассказать нам, Клеметсен?
Клеметсен рассказал не так много: о том, что, согласно предписанию, вскрытие было проведено в присутствии сотрудников КРИПОСа, что причина смерти очевидна. И добавил: не считая пары мелочей, ничего интересного нет. В крови Браннхёуга обнаружен алкоголь, а под ногтями — остатки вагинального секрета.
— Его жены? — спросил Халворсен.
— Эксперты это выяснят, — сказал Клеметсен и посмотрел на молодого полицейского в очках. — Если захотят. Но они считают, что это имеет наименьшую ценность для следствия. Может, сейчас ее не стоит расспрашивать о таких вещах.
Харри кивнул.
Они проехали по Согнсвейен и дальше по Педер-Анкерсвей и, наконец, подъехали к особняку Браннхёуга.
— Уродливый дом, — сказал Халворсен.
Они позвонили в дверь и стали ждать. Им открыла женщина лет пятидесяти с толстым слоем макияжа на лице.
— Эльса Браннхёуг?
— Я ее сестра. В чем дело?
Харри показал удостоверение.
— Опять допросы? — с чувством спросила женщина.
Харри кивнул, он знал, что сейчас будет.
— Да что это такое! У нее нет сил, она потеряла мужа, его уже не вернешь, и все, что вы…
— Прошу прощения, но нас сейчас беспокоит не ее муж, — прервал ее Харри, стараясь говорить вежливо. — Он мертв. Нас беспокоит, кто станет следующей жертвой. Ведь повторения этой трагедии можно избежать.
Женщина так и стояла с открытым ртом Харри, решив помочь ей, спросил, переобуваться ли им при входе в дом.
Госпожа Браннхёуг выглядела отнюдь не такой измученной, как заявляла ее сестра. Хозяйка сидела на диване и смотрела в одну точку, но под диванной подушкой Харри заметил вязание. Нет, в том, чтобы заняться вязанием сразу после гибели мужа, не было ничего странного. Харри подумал, что это, пожалуй, даже естественно: сосредоточить свое внимание на каком-то занятии, когда рушится мир вокруг.
— Сегодня вечером я уезжаю, — сказала госпожа Браннхёуг. — К сестре.
— Я так понимаю, — сказал Харри, — вы попросили полицию предоставить вам охрану на случай…
— На случай, если они и меня захотят убить, — кивнула хозяйка.
— Вы думаете, они собираются это сделать? — спросил Халворсен. — И кто это — «они»?
Госпожа Браннхёуг пожала плечами. Она не сводила глаз с окна. День был серый.
