Харри почувствовал, как внутри все переворачивается, и непроизвольно застонал — а самолет снова взмыл вверх. Первый пилот по громкой связи на английском и немецком сказал что-то насчет турбулентности.
Эуне говорил, если бы у человека не было чувства страха, он бы не прожил и дня. Вцепившись в подлокотники, Харри пытался утешить себя этой мыслью.
Кстати, именно из-за Эуне Харри решился лететь в Вену самолетом. Когда Харри сообщил ему все факты, Эуне сказал, что нельзя терять ни минуты.
— Если мы имеем дело с серийным убийцей, он может выйти из-под контроля, — сказал Эуне. — Это не сексуальный маньяк, который, удовлетворяя свои желания, раз от разу все больше возбуждается. Очевидно, что у этого убийцы нет сексуальных мотивов, в его больной голове есть какой-то план, который он должен выполнить. Пока он действовал осторожно и рационально. Убийства идут одно за другим, и убийца пытается придать им символичный характер — как это убийство-казнь у крепости Акерсхус. Все это указывает на то, что убийца либо считает себя непобедимым, либо скоро его хватка ослабнет. Возможно, у него начнется психоз.
— А возможно, он по-прежнему себя вполне контролирует, — заметил Халворсен. — До сих пор у него не было промахов. Мы все еще не знаем, кого искать.
Да, это правда, черт возьми, Халворсен. Они не знают, кого искать!
Мускен нашел что ответить. Когда Халворсен после очередного отчета полицейских, карауливших квартиру Мускена, позвонил ему в Драммен, тот взял трубку. И сказал, что когда в пол-одиннадцатого ипподром в Бьерке закрыли, он отправился в Драммен и приехал туда в полдвенадцатого. Но как проверить, правда ли это? А если он приехал туда в полчетвертого ночи? Тогда он мог убить Сигне Юль.
Без особой надежды Харри велел Халворсену расспросить соседей Мускена, не видел или не слышал кто-нибудь, как тот приезжал. Еще Харри попросил Мёллера поговорить с прокурором, чтобы им разрешили провести обыск в обеих квартирах Мускена. Харри и сам знал, что их аргументация сильно хромает, поэтому не удивился, когда прокурор сказал, что прежде чем дать «зеленый свет», ему нужно увидеть что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее доказательство.
Они не знают, кого искать. Самое время для паники.
Харри закрыл глаза. Но перед ними по-прежнему стояло лицо Эвена Юля. Серое, непроницаемое. Тогда, на Ирисвейен, он сгорбившись сидел в кресле и держал в руке поводок.
Шасси коснулось асфальта, Харри понял, что снова оказался среди тридцати миллионов счастливчиков.
Полицейский, которого начальник венской полиции любезно предоставил Харри в качестве шофера, гида и переводчика, стоял в зале ожидания. На нем был черный костюм и темные очки, а в руках он держал лист бумаги формата А4 с жирными буквами: «М-р ХОЛЕ».
Полицейский представился как «Фриц» (вот ведь имечко, подумал Харри) и провел гостя к синей «БМВ». Через несколько секунд они уже мчались по шоссе к центру, мимо дымящих заводских труб и вежливых автомобилистов, прижимавшихся к обочине, когда Фриц их обгонял.
— Жить будешь в шпионском отеле, — сказал Фриц.
— Шпионском?
— Да, в старом, добром «Империале». В «холодную войну» туда частенько наведывались и русские, и западные агенты. У вашего начальника полиции, должно быть, много денег.
Они выехали на улицу Кернтнер-ринг.
— Посмотри направо, — показал рукой Фриц. — Над крышами домов ты видишь колокольню собора Святого Стефана. Красиво, правда? А вот и отель. Ты регистрируйся, а я тут подожду.
Дежурный администратор в «Империале» улыбнулся, увидев, как Харри с удивлением рассматривает приемную.
— Мы потратили сорок миллионов шиллингов, чтобы все здесь стало как до войны. В сорок четвертом отель был почти разрушен бомбардировками. Несколько лет назад он был в ужасном состоянии.
Когда Харри вышел из лифта и пошел по коридору третьего этажа, ему казалось, что он ступает по моховому болоту — так пружинил под ногой толстый и мягкий ковер. Комната, куда его поселили, была не слишком большой, но в ней имелась кровать с балдахином, судя по виду, лет ей было не меньше ста. Когда Харри открыл окно, до него донесся запах сдобы из кондитерской напротив.
— Хелена Майер живет на Лацаретгассе, — сообщил Фриц, когда Харри вернулся в машину, и посигналил другому водителю, который перестроился в другую полосу, не включив поворотник. — Она вдова, у нее двое взрослых детей. После войны работала учительницей, потом вышла на пенсию.
— Ты с ней разговаривал?
— Нет, читал ее досье.
Нужный им дом на улице Лацаретгассе когда-то, вероятно, был изысканным. Но сейчас со стен осыпалась штукатурка, а эхо шагов на лестнице смешивалось со звуками капающей воды.
На четвертом этаже у порога своей квартиры гостей встречала Хелена Майер. У нее были живые карие глаза и радушная улыбка. Хозяйка извинилась за ужасное состояние лестницы и повела гостей в квартиру.
Внутри все было заставлено мебелью и разными безделушками, которых за долгую жизнь у людей накапливается немало.
— Присаживайтесь, — сказала хозяйка. — Я буду говорить по-немецки, но вы можете говорить по- английски — я понимаю, — добавила она, обращаясь к Харри.
Потом она принесла из кухни поднос с кофе и сдобой:
— Штрудель, угощайтесь.
— С удовольствием, — сказал Фриц, двигаясь поближе к столу.
— Значит, вы говорите, что знали Гюдбранна Юхансена? — спросил Харри.
— Да, конечно. То есть мы звали его Урией — он просил, чтобы его называли так. Сначала мы думали, что он немножко того из-за ранения.
— Какого ранения?
— В голову. И, конечно, в ногу. Доктор Брокхард даже хотел ее ампутировать.
— Но ведь летом сорок четвертого он выздоровел, и его направили в Осло?
— Да, предполагалось, что так и будет.
— Как это — предполагалось?
— Он пропал. И в Осло, по-моему, не появился, так ведь?
— Насколько нам известно, не появился. Скажите, а как хорошо вы знали Гюдбранна Юхансена?
— Достаточно хорошо. Он был веселым парнем и умел рассказывать истории. Думаю, все наши медсестры были от него без ума.
— И вы?
Хелена Майер звонко рассмеялась:
— И я. Но я ему не нравилась.
— Почему?
— Нет, я тогда была очень красивой — но дело не в красоте. Урии нравилась другая женщина.
— Кто же?
— Ее тоже звали Хеленой.
— Хеленой? А полное имя?
Хозяйка наморщила лоб:
— Хелена Ланг, вот. Весь этот кошмар случился из-за их любви.
— Какой кошмар?
Старушка удивленно посмотрела на Харри, потом — на Фрица, потом — снова на Харри.
— Вы разве не из-за этого приехали? — спросила она. — Не из-за этого убийства?
Эпизод 86
Дворцовый парк, 14 мая 2000 года
