Конвоиры подвели Янку к этому пыточному креслу и, упредив ее сопротивление, ударом под дых, от которого Янка сложилась пополам, быстро со знанием дела зажали ее голову, руки и ноги в колодки. Один из конвоиров подошел сзади и, задрав ей юбку на спину, сорвал стринги.
- А вот это ты зря сделал, Махмуд, - услышала Янка глухой хрипловатый голос. - Это я сам люблю…Ну, все, идите пока…
Свободны, я сказал!
Пархом, это был, конечно, он (Янка однажды видела его вживую выходящим из банка 'Парус' и неоднократно - Пархомовское фото в местных газетах), подошел и, склонив голову набок, сказал:
- Привет малышка. Ты меня знаешь?
Янка с ужасом смотрела на Пархома не в силах выдавить из себя ни слова. Как кролик на удава.
- Не знаешь… Значится, знакомится будем.
Он зашел сзади и какое-то время стоял молча.
- А попка у тебя красивая, - изрек он. - Следишь за ней, небось?
Холишь и лелеешь?
- Отпустите меня, - прошептала Янка. - Пожалуйста…
- Чегой-то? Просишь меня скорее начинать? Это правильно. Быстрей начнем - быстрей закончим. Какала седни?
- Отпустите ме…, - закончить фразу ей не удалось.
Пархом вошел сзади - жестко и грубо.
- А-а-а! - заголосила Янка.
- Нравится? - хрипло спросил Пархом.
Заниматься анальным сексом Янке было не впервой, но то, что с ней делал Пархом, ничего общего с сексом не имело, его действия даже изнасилованием нельзя было назвать, это было похоже на пытку. Такой боли и унижения она не испытывала никогда в своей грешной, порою беспутной, крайне беспутной жизни. Она кричала, а Пархом, тяжело дыша, приговаривал:
- Ори. Ори громче. Я люблю, когда орут.
Закончил он быстро, видать не был Пархом половым гигантом. Но Янке показалось, что ее мучения длились целую вечность и никак не могли закончиться. Утробно зарычав, Пархом звонко и больно шлепнул ее по ягодице. Потом он застегнул ширинку, подошел к шконке и увалился на нее, уставившись в потолок. Янка тихо поскуливала от боли и страха за свою жизнь, а Пархом лежал и молчал, приводя дыхание в норму.
Через минуту он повернулся к ней.
- Ну, как, стерва, понравилось? Еще хочешь?
- За что?
- Стало быть, хочешь еще. Извиняй, у меня принципы. Трахаю только один раз. Один объект - один подход. А если ты такая ненасытная, я сейчас помощника позову. Не справится и он, следующий придет. У меня их много есть. Про черную сотню слыхала?
Пархом вытащил из кармана мобильник.
- Але! Шамиль? Пришли ко мне в секс-камеру Махмуда. Какого, какого? Ну…, того, у которого… Ага, его. Давай быстро, девочка попалась ненасытная. Все давай, да давай… Ну, давай, шнель!
- Отпустите меня. Я никому…никогда. Я не скажу… Отпустите…
Пархом не слушал Янку. Закурив, ждал прихода своего абрека.
Дверь скрипнула, и на пороге появился бородатый чеченец, может быть, тот, что ее похитил и привез сюда, а может, другой. Все они на одно лицо - черные и хмурые. Горбоносые. Страшные.
- Махмуд, - сказал Пархом. - Покажи 'дэвушке' что у тебя в штанах.
Покажи, не стесняйся.
Махмуд осклабился. Подошел к Янке и, прошуршав молнией извлек из штанов нечто, похожее на палку сервелата. Янка зажмурилась от страха, взвыла и прикусила губу.
- Спрячь пока. Девушке плохо, не видишь? Напугал, ишак членистоногий!
- Гы-гы-гы, - засмеялся чеченец, засовывая свой инструмент обратно в штаны.
- Иди пока, покури. Или ширнись. Только не переборщи с дозой, вдруг понадобишься. Если что, позову.
Чеченец вышел, еще раз плотоядно посмотрев на скованную по рукам и ногам Янку. Когда дверь за ним закрылась, Пархом встал с шконки и, пройдясь по камере, развел руками, как бы демонстрируя свое подземное жилище:
- Ну, как? Нравится тебе у меня? Красиво, правда? Эту камеру по моему личному дизайн-проекту сооружали. И станок тоже. Плотника пришлось убить, чтобы не трепался. А что поделаешь? Красота требует жертв. Плотника не жалко. Еден дас зайнен! Плотников в
России-матушке полно.
Янка плакала молча, вполуха слушая ернические разглагольствования
Пархома и с замиранием сердца гадая, удастся ли ей выбраться отсюда живой.
- …Сколько же здесь таких как ты перебывало? - продолжал Пархом со вздохом. - Много. Я, честно сказать, не считал. Но ты можешь на слово поверить. Очень много. Реально много. Кто здесь ночку проводил, кто несколько. Некоторые так аж на недельку зависали.
Почему на недельку? Больше не выдерживали. Мои Махмуды ребята достойные, в том смысле, что у каждого из них - достоинства большие.
Впрочем, ты видела. А про то, что обо мне в народе говорят, не верь.
Брехня. Байки из склепа. Никаких расчлененок, никаких собак. Убивать их приходилось, а что делать, если после таких гостеваний за моих посетительниц ни проктологи, ни гинекологи браться не желали?
Приходилось их из сострадания… Чтобы не мучались.
- Вы меня убьете? - жалобно спросила Янка.
- Неправильный вопрос. Спроси: что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь?
- Что я должна сделать, чтобы вы оставили мне жизнь? - послушно повторила Янка и добавила от себя: - и не отдали своим Махмудам.
- О! В точку! Ведь можешь, если захочешь! А то: отпустите? убьете?
Сформулировала даже лучше, чем я. Расширенно.
- Я все что хотите…
- Не сомневался. Если будешь паинькой и ответишь на все мои вопросы, останешься живой…
- А…
- …И если впредь работать на меня станешь, являя преданность и расторопность. Не за бабки, как говориться, а за страх. Конкретно.
- А…
- Договорились?
- Да. А насчет Махмудов?
- Насчет того, отдам ли я тебя на растерзание? Ну что ты, лапа?
Никому я тебя не отдам. У нас с тобой любовь на век. Да и не нужны мне сексоты с развальцованными до неприличия отверстиями. Мне сексоты здоровыми нужны. Я тебя сам пальцем не трону и другим не позволю трогать. Ни пальцем, ни чем. А то, что произошло между нами, считай профилактикой. Для прочистки мозгов, так сказать. У тебя же мозги где? Правильно, там…А тебе понравилось мозги прочищать?
Янка судорожно сглотнула и кивнула, преданно, как собака, глядя на
Пархома. Он посмотрел в ее испуганные глаза, на лицо с потеками косметики, на капли крови на пухлых губах и подбородке, сплюнул на каменный пол и зло сказал:
- Врешь, но все равно. Запомни, сучка. Если вздумаешь о том, что с тобой здесь произошло Мраку рассказать или слинять намылишься, жизнь твоя в этой камере закончится. Все мои ченосотенцы тебя отымеют. До смерти отымеют. Усекла? Достану, где бы ты не пряталась…Ну что, может, для удержания в твоей куриной башке наших устных договоренностей Махмуда вызвать?
- Нет! - воскликнула Янка. - Умоляю, не надо. Я все расскажу. И всегда рассказывать буду. Только не надо Махмуда. Он меня разорвет.
