И тут я случайно поднял на нее глаза…
Это была моя Ида… Она была прекрасна, и ее рыжие, огненно-рыжие волосы укрывали худые точеные плечи, а глаза, серьезные и глубокие, смотрели на меня пристально, как бы медленно, но все же что-то узнавая во мне – краешек из далекого прошлого.
– Вы – Ида? – спросил я, внезапно ослабев.
– Да, – ответила она. – А вы?.. Вы, э-э-э, Аджип Сандал?..
И тут она вспомнила. В ее глазах просветлело, брови приподнялись под рыжую челку, она неожиданно схватила меня за руку и поцеловала пальцы.
– Царевна-лягушка?!. – радовалась она.
– Так точно, – отвечал я, пока еще не владея собою, трясясь от радости всеми членами.
– Куда же вы тогда пропали? – спросила девушка. – Я так переживала!..
Я пожал плечами и лишь улыбнулся в ответ.
– Со мною даже случился нервный припадок, и целый год мы жили в Италии!
– Я очень рад видеть вас!
– Ой, да зовите меня на ты! Вы же мне были как отец!.. Надо же, Царевна-лягушка!.. Подумать только!..
– Вы стали такая взрослая!.. Извини, ты стала такая взрослая!..
– А ты ничуть не изменился!..
– Да-да…
– Надеюсь, что теперь мы не потеряем друг друга и ты мне завтра же перескажешь Царевну-лягушку! Договорились?
Я кивнул.
– А теперь мне надо идти!
Ида порылась в своей сумочке и достала из нее ручку, которой чиркнула что-то на салфетке.
– Вот мой телефон.
– Ты по-прежнему живешь с родителями? – спросил я, пряча салфетку в карман.
– Родители погибли в авиакатастрофе четыре года назад, и я живу с опекуншей… Обязательно мне завтра позвони, слышишь!..
Я смотрел ей вслед – стройной и рыжеволосой, и сходил с ума от счастья. Я вновь обрел мою Иду, мою маленькую Иду с алыми губками и теплыми ладошками!..
Я стал встречаться с ней каждый день. Она училась на первом курсе университета и, сбегая после занятий по мраморным ступенькам, сочно целовала меня в щеку, брала под руку, и мы шли куда-нибудь обедать.
Потом мы шли в кино и шептались в темноте про всякие глупости, жуя попкорн и запивая его лимонадом.
Каждый день Ида просила меня рассказать ей Царевну-лягушку, и я покорно повторял русскую сказку, придумывая все новые и новые подробности.
– Вот видишь, – радовалась девушка. – Ты еще что-то вспомнил!
– Может быть, – предлагал я, – может быть, тебе рассказать другую сказку?
– Мне нравится эта…
Иногда я покупал Иде красивые вещицы. Например, я подарил ей браслетку с камушками. Впрочем, она не поняла, что браслетка золотая и что каменья, вправленные в золото, самые настоящие изумруды. Она нацепила подарок на тонкую кисть своей руки, покрутила запросто, как бижутерией, блеснула в металле солнцем и сказала:
– Ты настоящий джентльмен!..
А как-то вечером, когда мы сидели в ресторане и шумно смеялись над какой-то глупостью, я вдруг услышал сзади:
– Вот старый кретин! Девчонке, поди, еще и шестнадцати нет, а он седой бородой ее нежные щеки корябает и думает, что ему тоже шестнадцать!..
Словно хлыстом по спине, прошлись эти слова по моим ушам! Я осекся на полуслове и весь как-то обмяк сразу и обвис лишней кожей.
Ида тоже расслышала брошенную грубость, но продолжала улыбаться, хотя глаза ее смотрели в мои и уже мучились моей болью.
– Пойдем отсюда! – предложила она, тут же встала из-за стола, бросила на скатерть купюры по счету и пошла к выходу.
Проходя мимо стола, за которым сидел автор гадости, Ида склонилась на мгновение к уху мелкого обшарпанного человека и на весь ресторан сказала столь бранное слово, что в ту же секунду все зазвенело столовым серебром, выроненным клиентами в фарфоровую посуду.
– Откуда ты знаешь такое? – изумился я, когда мы отошли от ресторана на значительное расстояние.
