относились к нашей печальной процессии, хотя мы были одеты в форму перебежчиков, и непременно заставляли открывать гроб. Обнаруживая в нем всемирно известную личность со смертельной раной во лбу, маньчжуры что-то щебетали испуганно, кланялись покойнику и незамедлительно пропускали нас дальше.
Ориентируясь по карте города, мы к девяти утра вышли к дому, в котором, по данным разведки, остановился Прохор Поддонный.
– Куда? – спросила охрана, состоящая из русских перебежчиков.
– Кого охраняем? – спросил навстречу Бычков.
– Не ваше дело! – ответил, по всей видимости, начальник охраны.
– Уж не Прохора ли Поддонного?
– Не твое дело! – огрызнулся начальник и предупреждающе повел стволом автомата.
– Тебя сегодня расстреляют! – сказал Бычков равнодушным голосом.
– Чего? – не понял детина.
– Тот, кого вы тут охраняете, был застрелен сегодня ночью!
– Чего-чего!
Казалось, что еще мгновение и начальник охраны нажмет на спусковой крючок, обрывая наши жизни телохранительским рвением.
– Покажи ему! – приказал я одному из своих людей.
Солдат приоткрыл крышку гроба и представил изумленной охране труп того, кого они призваны были охранять, кто, по их разумению, должен был сейчас спать в теплой постели. Детина побледнел лицом и в изумлении опустил автомат.
– Да как же это!.. – пролепетал он. – Как же!..
– Арестовать! – приказал я, и в одно мгновение обескураженную охрану разоружили. – Отведите их в Управу!
Шестеро наших людей окружили четырех охранников и под конвоем повели их по соседней улице.
Конечно, ни в какую Управу их не конвоировали. Задача была проста – завести противника в лес, уничтожить, не привлекая внимания, и выходить затем на обусловленное место.
Дорога к Прохору Поддонному была открыта, и мы с Бычковым вошли в дом.
Автор Метрической системы спал так глубоко и так сладко, как может спать только младенец, чей мозг не отягощен никакими проблемами. Идеолог подложил пухлую ладонь под щеку, полными губами посасывал большой палец, и снилось ему, верно, что-то хорошее, наверняка из лучшей жизни.
Солдаты осторожно опустили на пол гроб, а Бычков, потрепав изменника по щеке, ударил его затем по темени ручкой пистолета. Поддонный пустил густую слюну и, не просыпаясь, потерял сознание.
– Не убил? – спросил я, когда Прохора подняли с кровати и положили в гроб на место брата.
– Нет, – обиделся Бычков. – Все профессионально.
Мертвого олигофрена уложили на налаженную перину и укрыли пуховым одеялом. Гроб вытащили из дома и, поставив его на телегу, тронулись в обратный путь.
Добрались до места без всяких приключений, соединившись по дороге с нашими солдатами, и через десять минут услышали шум приближающегося самолета.
Двенадцать человек встали в ряд, поддерживая бессознанное тело Поддонного, и, когда самолет проходил на малой скорости низко над землей, все одновременно присели, согнув колени, и были подхвачены огромной улавливающей сетью, которую через минуту втянула в кабину мощная лебедка.
– Ваше задание выполнено! – сообщил я по радио генерал-полковнику, когда мы отлетели от Завязи на приличное расстояние. – Прохор Поддонный, автор Метрической системы, изменник Родины, арестован!
– Спасибо, сынки! – услышал я в ответ растроганный голос командира. – Родина верила вам, сынки, и Родина в вас не ошиблась! Всем предоставляю десятидневный отпуск!
– А Героя? – вскричал Бычков.
Я отключил радио и ответил товарищу:
– Такие дела быстро не решаются. Вот прилетим в Москву, Поддонного будут судить, а уж потом решат наградной вопрос…
Арестованный пришел в себя, когда мы подлетали к Москве.
– Где я? – спросил он, держась за голову.
– Вы в самолете, принадлежащем российской армии.
– Меня захватили?
– Да, – подтвердил я.
– Как вам это удалось? – спросил Поддонный и, надо отдать ему должное, прекрасно держал себя в руках, ничуть не волнуясь, во всяком случае не выказывая этого. Он разглядывал в иллюминатор подмосковные огни и шумно дышал заложенным носом.
– Мы использовали вашего брата.
– Брата? – удивился изменник и повернул голову.
