В этот раз я не услышала его шагов.
Вероятно, Владимир Викторович был очень осторожен и с помощью специального устройства выдавил в прихожей окно. Он влез в дом, крадучись подошел к кровати, в которой я спала, и со всей силы ударил по моему носу. Ошеломляющая боль вырвала меня из сна, я открыла глаза, но лишь кровавые круги плыли перед глазами, густо стекая из носа в рот юшкой.
– Ну что, гадина! – услышала я голос. – Не нравится тебе!
Я узнала его голос тут же и испугалась страшно, до немоты, до отвисшей челюсти. Я смотрела на него выпученными глазами, а он подсвечивался из окна луной и улыбался жутко.
– Узнала, – прошипел он довольно. – Вижу, узнала!.. Я на рыбалку шел, дай, думаю, по дороге к соседке загляну! Думаю, рада будет! И вот ведь, не ошибся!.. Правда, Анна Фридриховна? Рады вы мне?
Я облизала губы и проглотила капли крови, сочащиеся из носа.
– Не слышу ответа! – прорычал Владимир Викторович, и в его руке блеснул луной нож.
Зарежет, – решила я и мне стало невыносимо жаль себя. Я представила свое лицо со стороны – окровавленное, беззащитное, и всхлипнула многократно.
– Будешь отвечать, тварь?!
– Я рада, – удалось мне выдавить.
– Я не об этом! – он навис надо мной, блестя маленькими зубами. – Кто такой Молокан, спрашиваю? Почему о нем нет информации в справочном бюро?!. Где найденный тобой ящик?!.
– Музыкант, – пролепетала я, пуская носом розовые пузыри. – Вы ведь сами знаете, что в ящике саксофон…
Лицо сапера исказилось от ненависти. Он зашевелил ножичком и зашептал отчетливо:
– Сейчас я от тебя кусочки отрезать буду!
Владимир Викторович сбросил с меня одеяло и оглядел от макушки до пяток:
– Начну резать с мест, которых ты не чувствуешь! Мизинчик с правой ноги срежу. Знаешь, как грибки срезают под корешок? – Он улыбнулся. – С другой стороны, зачем тебе мизинец, да впрочем как и другие пальцы! Ходить ты не ходишь, а красотами твоих ног любоваться некому!
– Что вы хотите? – спросила я жалобно. – Не мучайте меня! Я ни в чем не виновата!
Моя слабость только раззадорила его. Сапер шлепнул мне на живот ладонь, затем высунул язык и пошевелил кончиком, как змея.
– Семя мое галактиками ценится, а ты его на грязный пол проливаешь! Энергия моя – энергия всех горящих звезд, а ты ее на ложь переводишь! – С красного языка капнула слюна. – Что в ящике, спрашиваю?!
И тут спасительная мысль пришла мне в голову. Я прокашлялась и, набрав в легкие воздух, во все горло крикнула:
– Лучший Друг! Помоги мне! Лучший Друг!!!
Оставленная накануне на столе после хозяйственных дел рука сбросила полотенце и, перебирая пальцами, побежала по полу.
– Что такое? – вскинулся сапер, услышав за спиной дробный звук. – Ты кого зовешь, гадина?!
Но не успел он договорить последних слов, не успел выставить для защиты свой ножичек, посеребренный луной, как со спины, по ноге, к горлу его взбежала рука и вцепилась железными пальцами в самый кадык.
Владимир Викторович оторопел от неожиданности, хрюкнул от стального зажима на горле и выпучил во тьме глаза.
– Хххе-е-е-е… – захрипел он.
Я видела, как взбугрились на Лучшем Друге мускулы, как жестко мяли пальцы адамово яблоко на шее сапера, лицо которого с каждой секундой наливалось синевой, а душа, казалось, вот-вот готова вырваться из вишневого рта.
– Хххе-е-е-е… – вышел из горла последний воздух, и сапер взмахнул вооруженной рукой, словно подстреленная птица.
– Отпусти его! – приказала я, когда лишь мгновение отделяло Владимира Викторовича от небытия. – Отпусти его, Лучший Друг, и жди меня на кухне!
В ту же секунду рука распустила свой смертельный зажим и ежиком, забарабанив пальчиками по полу, скрылась на кухне.
Не понимающий, что произошло, что стряслось с ним, сапер ошеломленно стоял и раскачивался как стрелка от метронома. Рот его был открыт во всю ширь, он заглатывал им порции воздуха и смотрел на меня дураком.
– Что случилось? – наконец вымолвил он. – Что это было?
– Мой друг, – ответила я с вызовом.
– Какой друг?
– Мой. Что в этом необычного?
– Мужчина? – спросил Владимир Викторович и обернулся, потирая шею.
– Мужчина, – подтвердила я.
