будто он стоял на моем столе всю жизнь.
Опишите мне, пожалуйста, эротическую программу. Каков процент в ней пошлости, а каков искусства, если таковое имеется? Может быть, я действительно соберусь и приобрету телевизор.
Что ваш товарищ Бычков? Нашелся или по-прежнему под властью любовного гона?.. Мне почему-то кажется, что он пропал именно по этой причине!
Высылаю вам свою фотографию и честно говорю, что она исполнена десять лет назад, до того как со мною произошло несчастие.
На этом до свидания
Ваша Анна Веллер
P.S. Вероятно, в ближайшем будущем я соберусь с силами и расскажу вам о том, как произошло со мною несчастие.
ПИСЬМО ШЕСТОЕ
Отправлено 25-го ноября
по адресу: Санкт-Петербургская область,
поселок Шавыринский, д. 133.
Анне Веллер.
Милая, премилая, милая Анна!
Очень и очень ждал вашего нынешнего письма. Вероятно, со мною происходят вещи совершенно нерадостные, и вы единственный человек, которому я могу от души пожаловаться, так как Бычков до сих пор не объявился. Я даже звонил в милицию, но по телефону моего заявления не приняли, да и срок, после которого возбуждают розыск без вести пропавших гражданских лиц, еще не вышел. Так что терпите, Анна, и читайте строки моего уныния и полного недоумения.
На следующую ночь после того, как я отправил вам свое последнее письмо, я засиделся перед телевизором. Как раз была суббота, и по седьмому каналу телезрителей развлекали эротической программой.
Вот какая странность! Программа была продолжительностью в три часа, а пересказать хоть какой- нибудь ее эпизод крайне трудно. Практически не могу подобрать слов даже для начала. Все сводится к простой формуле – к количеству участников в данном эпизоде, к мастерству режиссера, оператора и гримера… Например, две девушки любят друг друга. На пленке запечатлен самый пик их любовных отношений. Они абсолютно обнажены, их тела натерты чем-то блестящим, что походит на любовный пот, глаза полузакрыты, а языки столь длинны и проворны, что добираются до самых интимных и сладких местечек в нашем сознании. Все это под сопровождение мягкой музыки – полутона, прозрачные ткани, капли воды по стеклу, за которым размытые пятна тел, тонкие пальцы, скользящие по груди и оставляющие на ней еле заметные красные полосы. Стройные и спелые бедра, которые вот-вот откроют перед нами самые заветные таинства… Но в тот миг, в то мгновение, когда ваши глаза распахнуты до предела, когда они готовы принять самые главные картины, насытиться и наполниться откровенностью, мастерство оператора, его умелые руки отводят камеру на какие-нибудь второстепенные части тела, например ступни ног, и зрителю приходится в это мгновение лишь прерывисто вздыхать и надеяться, что в следующем эпизоде бедра непременно откроют перед ним сладкие закоулки…
Вот так вот три часа… Когда на экране возникают мужские пары, я отправляюсь на кухню заварить пахучего чая или переключаю телевизор на другой канал, хотя бы на новости.
Вот так вот три часа…
Ночью я вновь проснулся от зуда в руке. На этот раз чесотка была столь нестерпима, что я, сжав зубы, с трудом залез в коляску и покатил в ванную за антисептической и болеутоляющей мазью, хранящейся в моей аптечке. Крышечка от долгого лежания мази прикипела к тюбику, я напрягался, открывая ее, но вместе с тем точно знал, что никакая боль, никакая зараза не устоит перед этой китайской смесью, которую привез мне с войны Бычков.
– Это чудесная мазь! – восклицал мой товарищ. – Она незаменима при всяких воспалениях в теле и костях. Пользуйся ею смело, и ты будешь здоров всегда!
В довершение столь убедительной рекламы Бычков рассказал, как его в песчаном окопе укусила в большой палец ноги гюрза, как он уже готовился к встрече с потусторонним, шепча молитвы, но тут ему на помощь пришел военный священник, натер укус пахучей мазью, и – о чудо! – рана затянулась в минуту, а яд был нейтрализован…
Наконец мне удалось открыть тюбик и выдавить из него на полпальца коричневатого геля, в который я обмакнул вату, накрученную вокруг спички, и поднес к больному месту.
То, что я увидел, крайне огорчило меня. На месте укуса выросла какая-то шишечка, величиной с большую конфету-драже. Да и цветом походила на нее же – переливалась от бордового на верхушке до синеватого в основании. Я с вниманием разглядывал это новообразование, сомневаясь, что бычковская мазь в данном случае мне поможет, но все же попробовал. Я нанес часть на саму опухлость, а другую вокруг ее основания, потихоньку втирая. Шишка на ощупь казалась твердой и очень теплой. На мгновение я подумал, что это просто нарыв, и хотел было его выдавить, но что-то остановило меня. То ли давние предупреждения, что ничего выдавливать нельзя – инфекция может разнестись по телу, то ли что-то еще, неосознанное…
Нанеся мазь, я на всякий случай стал активно дуть на руку, боясь, что будет щипать. Но ничего такого не произошло… Я еще некоторое время полюбовался на шишку, а затем покатился обратно в спальню, с удовольствием отмечая, как зуд постепенно сходит на нет, сменяясь ровным и приятным теплом.
– Ах, чудо-мазь, – радовался я, засыпая. – Не подвела!..
Еще перед сном я подумал, что дружба – самая великая на свете вещь! Иной раз вдохнешь грудью и замираешь до слез от осознания того, что у тебя есть такой добрый и надежный друг, как мой товарищ Бычков! Как мне хочется, чтобы и вы, милая Анна, стали моим добрым и верным другом, коим и я хочу быть для вас!..
Той ночью мне было суждено проснуться еще раз и уже ни на минуту не засыпать до утра. Нет, разбудила меня на этот раз не боль и не зуд. Сначала я даже не понял, что выбило меня из сна, какая такая
