Они шли рядом по переулку: он с пакетами, она с портфелем.
Поймав на себе искоса брошенный взгляд, мужчина хмыкнул.
«Вы думаете, нужно ли спросить, как меня зовут. Отвечаю: не нужно. Это будет уже формальное знакомство, персонализация безличных отношений. Лучше давайте останемся незнакомцами».
«Да вы угадываете мысли! Вы что, ясновидящий?»
«Я не ясновидящий. Я физиономист…»
Он хотел сказать еще что-то, но в этот момент легкий разговор прервался — произошел маленький, но очень неприятный инцидент.
Переулок был пустой, почти безлюдный. Только сзади, еще больше увеличив дистанцию и прижимаясь к стене, шел человек, следовавший за общительным альбиносом от Таврического сада (если только слежка не началась еще раньше). Но «хвост» был осторожен, пара его не замечала.
Вдруг из подворотни очень быстро вышел, почти выбежал плечистый парень в кожаной куртке, джинсах и кроссовках. На его плоском и бесцветном, будто застиранном лице застыло выражение вызова, словно этот субъект был готов в любую секунду к отпору, а то и к нападению.
Из-за того, что плечистый выскочил так внезапно, он налетел на мужчину с сумками, но извиниться не подумал. Очевидно, в его вселенной любые извинения означали бы признание в собственной слабости, признавать слабость имело смысл только перед более сильным, а задохлик в светлом костюмчике на сильного похож не был.
Поэтому субъект толкнул фраера еще раз, уже нарочно.
«Ты чё, бля, слепой? Ща дам по линзам — прозреешь».
Когда человек, которого толкнули, не ответил, хам окончательно уверился, что перед ним слабак, а слабаков, по его понятиям, следовало опускать.
Женщина ужасно испугалась. Оглянулась, нет ли рядом кого-нибудь, позвать на помощь. Но в переулке не было ни души («хвост» моментально спрятался за выступ ближайшего парадного).
«Что вы пристали?!» — воскликнула она слабо, но это лишь прибавило куража агрессору. Он почувствовал себя хозяином ситуации, на его языке это называлось «влез сверху». Низкий лоб наморщился — это неповоротливые мозги пытались сообразить, как извлечь из триумфа какую-нибудь выгоду.
«Ты мне часы раскокал, урод! Швейцарские! — Парень демонстративно потряс рукой, на которой, действительно, поблескивали часы. Поднес их к уху. — Сука! Они тыщу баксов стоят! Кто за ремонт платить будет?»
«Как же, швейцарские! — возмутилась женщина. — Штамповка китайская! Триста рублей красная цена!»
Но голос ее дрожал, и вымогатель разъярился еще пуще.
«Сама ты штамповка такая-то, рассякая-то!»
И дальше он перешел на сплошной мат.
Вдруг мужчина в льняном костюме вскинул руку ладонью вперед и сдавленно попросил:
«Стоп. Помолчи-ка минутку!»
Лицо его исказилось судорогой, зубы впились в нижнюю губу.
«Чего, бля?» — презрительно сощурился хам.
Не разжимая плотно стиснутых челюстей, молодой человек свистящим шепотом произнес:
«Молчок. Сейчас у меня приступ пройдет, тогда базарь дальше».
«Какой, бля, приступ?»
Пугающе бледный, подрагивая краем рта, альбинос очень тихо сказал:
«Убить тебя хочу. У меня бывает. Главное молчи и стой тихо. Сейчас…»
«Ты чего, психованный?» — растерялся низколобый. Он собирался еще что-то прибавить, однако мужчина прижал палец к губам: «Тс-с-с-с!»
Его глаза зажмурились, будто от нестерпимой боли, на лбу выступили капли пота. Пакеты упали на тротуар, из одного снова выкатилась неугомонная банка со сгущенкой. Руки припадочного сжались в кулаки, из уст вырвался глухой, звериный стон.
Парень попятился. Да и женщина смотрела на своего спутника в панике.
Но он взял себя в руки. Открыл глаза, все еще белые от бешенства, с расширенными зрачками. Улыбнулся одними губами.
«Уф… Отпустило. Извини. Что ты там про часы говорил?»
Резиновая улыбка, кажется, напугала вымогателя больше всего. Пробормотав что-то про психов из дурдома, призрак подворотни исчез там же, откуда материализовался минуту назад.
«Извините за сумки. Нужен был звуковой эффект… — Победитель привидения опустился на корточки проверить пакеты. — Вроде ничего не разбилось».
Женщина нервно рассмеялась.
«Господи, ну я перетрусила! Классно вы его шуганули. Вы каратист, да?»
«Нет. Я же сказал: я физиономист. Профессиональный. Умею читать по лицам. Мне достаточно посмотреть на человека, и я сразу вижу, что у него внутри. Знаю, как надо себя с ним вести. Это такое специальное искусство. Если им овладеть, здорово в жизни помогает. Вот качок, который на нас наехал. Драки он не испугается — это привычная, хорошо известная ему ситуация, в которой он чувствует себя уверенно. Но стоит вывести такого одноклеточного индивида за пределы знакомой системы координат, и он сразу теряется. Непонятное его пугает. Укрощение примитивного хама — элементарная задача даже для средненького физиономиста».
«Если б не видела, как вы это проделали, нипочем бы не поверила!»
«Говорю вам, это пустяк. У меня десять лет назад был случай в таком же роде, но куда как серьезней. С этим хулиганом я рисковал максимум схлопотать в глаз — если б ошибся в чтении его тупой физиономии и выбрал неправильный подход. А тогда меня могли реально замочить.
Девяносто седьмой год. Я женился, ребенок маленький. Бросил институт, открыл свой первый бизнес. Выпускал крем «Красивая улыбка», против носогубных морщин. Потом, в дефолт, производство квакнулось, но вначале шло лихо. И, как водится по тем временам, наезжает на меня один брателло-азазелло. Делись, гони бабки, а не то — и дальше весь ассортимент услуг от мелкого членовредительства до похищения сына. Причем видно, что не болтает человек, правду говорит. На роже написано.
Страшно мне, коленки трясутся, а выкручиваться как-то надо.
Говорю себе: ты физиономист или хвост собачий? Вот тебе жуткая рожа, на которой всё написано. Читай, делай выводы. Неправильно прочтешь — кранты.
Вроде не Марсель Пруст, глубинных смыслов в этой книжке нет, а ошибиться нельзя. Поэтому молчу, думаю. У бандюгана этого вот здесь, на виске, жилка одна подрагивала, которую я никак не мог истолковать.
Молчать с параноидами маниакально-садистского типа опасно. Их начинает клинить. И этот клин вышибить можно только другим клином.
Мой азазелло заистерил, хвать меня за руку. Сейчас, говорит, я тебе пару пальцев сломаю, чтоб у тебя мой мессидж до души дошел.
Это словечко — мессидж — мне жилку и прояснило. Ага, соображаю: ты парень с фанаберией. Сложная натура, не понятая современниками. Вервольф, санитар леса. Еще, поди, и философ трехкопеечный.
И леплю ему, уже безо всяких сомнений: «Ты только про душу не гони, животное. У тебя вместо души калькулятор».
Никто из должников с ним так не разговаривал. Поэтому первая реакция — не ярость, а изумление. Я, не давая опомниться, изображаю «момент истины». Типа, прорвало человека, поток сознания. Текст у меня примерно такой. «Ты не человек, ты паук. Вот я придумал новое, хорошее дело: помогаю людям стать красивыми. Я — созидатель. А ты ничего не создаешь, ты только все портишь, ломаешь, разрушаешь. Ты никого на свете не любишь, и тебя никто не любит. Ты вообще не знаешь, что такое любовь. Иначе ты не грозил бы убить мою жену и сына. Отдам я тебе твои поганые бабки, потому что я не такой, как ты. Родные мне дороже денег. Но я хочу, чтоб ты знал про себя правду».
Это его пробило. «Правду?! — кричит. — Что ты знаешь про правду, лох? Ты жизни не видал! Это у меня души нет?!»
Yes! — думаю. В десятку.
