18:20
«Готова слушать? Ну, поехали», — начал Фрол, когда им принесли кофе.
«Под титры и музыку — она такая тревожная, одновременно манящая и пугающая — по шоссе мчится автомобиль. Пустые поля, плавные холмы. Навигатор говорит: «Через сто метров поворот направо».
За рулем мужчина. Лицо у него застывшее, губа прикушена. Он проносится через перекресток и поворачивает, не сбрасывая скорости. Видно указатели, какие-то названия городков или деревень, нормальному человеку неизвестные. Кроме одного: «Париж 238 км». То есть, понятно, что дело происходит во Франции.
Шоссе так себе, по одному ряду в каждую сторону. На дорожном знаке ограничение скорости 90 км. Но этот гонит бешено, стрелка спидометра ползет от ста двадцати к ста сорока.
А мужик вдруг раз — зажмурил глаза.
Экран весь становится черный. И громкий-громкий телефонный звонок.
Заспанный мужской голос говорит: «Алло, кто это?»
Другой, тоже мужской:
«Майк, это Ральф. Извини, что разбудил… Тут такое дело…»
И эхо: «тут такое дело, тут такое дело, тут такое дело…»
Снова видно лицо водителя. Оно искажено гримасой. Глаза закрыты, зубы стиснуты, пальцы вцепились в руль.
Вдруг оглушительный гудок. Как раз и титры проскочили.
Мужик — это его зовут «Майк» — открывает глаза. Прямо навстречу, по разделительной, клаксоня изо всей мочи, несется огромный трейлер.
Майк резко, в самый последний миг, выворачивает руль. Тачка чуть не вылетает в кювет. Визг, скрежет. Но как-то он все-таки справляется, удерживается на полотне.
Тормозит. Оборачивается.
Трейлер уносится прочь, дудит, уже не тревожно, а злобно. Типа: «Ко-зел! Козел!»
Мужик бормочет:
— Оп-ля. Приехали…
Руки у него ходят ходуном.
Навигатор нудит: «На следующем круге возьмите влево».
Мобильный телефон, который валяется на сиденье, начинает играть «Калифорнию». Майк берет трубку — там на экранчике появляется фотка блондинки, очень похожей на Мерилин Монро, и надпись «My love». Он нажимает кнопочку, швыряет мобилу обратно на кресло. Яростно ерошит волосы.
Раздается писк — пришла эсэмэска. Хватает, смотрит. Там написано: «37 непрочитанных сообщений».
Открывает первое, второе, третье. Текст один и тот же: «Где ты? Я с ума схожу. Ответь». «Где ты? Я с ума схожу. Ответь».
Тогда Майк вообще выключает телефон. Смотрит вокруг мутным взглядом. Трогается с места.
Впереди круг. Навигатор повторяет: «Возьмите налево. Второй съезд налево». И на указателе написано, что налево дорога на Париж, типа 235 километров.
Майк выезжает на круг, но никуда не сворачивает, раз за разом крутит по нему, крутит.
Вид сверху: голубая машинка ползет по совершенно пустой развязке, к которой сходятся пять дорог — четыре шоссейные и проселок.
Снова кабина. Майк тупо смотрит на названия, которые ему ничего не говорят — это видно. Вдруг указатель. Нарисована койка и рюмка, написано «2,5 км». Облизывает сухие губы. Вот что ему, оказывается, надо. Срочно выпить после того, как чуть не гробанулся.
Поехал по проселку-однорядке. Вокруг ни шиша. Поля-тополя, где-то вдали коровы пасутся. Ни одной машины навстречу.
Наконец вдали дом. Старый такой, каменный, двухэтажный. Стоит прямо у дороги. Вывеска: Отель-бар «Заждались». Мужик усмехается — дурацкое название. Заходит.
Обычный зальчик. Стойка, несколько столов со стульями. Никого нет. По телевизору идут новости, без звука. Играет музыка. Опять «Калифорния», как на мобильнике. Майк морщится.
Зовет на хреновом французском: «Эй, есть кто-нибудь?»
Из двери выходит дядечка. Улыбчивый, в переднике с Микки-маусом. Лицо мягкое, доброе. Лет сорок пять–пятьдесят, примерно. Волосы стянуты в хвост, как у тебя. Шучу. У тебя красивые, а у него обычные, с легкой проседью. В ухе золотая серьга. Посередине лба маленький кружок, как у индусов. Крупный план — и видно, что индуизм тут ни при чем. Это татуировка: инь-ян. Короче, типаж считывается с ходу. Бывший хипарь, который свинтил из большого города, поселился себе в тихом месте. Медитирует, старые пластинки крутит. Травку на подоконнике выращивает. Все дела.
— Здравствуйте, — говорит он с сердечной улыбкой. — Наконец-то! А то мы вас прямо заждались.
По-английски говорит, чисто.
Мужик снова морщится, его сейчас все раздражает. И музыка эта, и хозяин с его дежурной фразой, которой он встречает всех посетителей, — наверно, фишка у него такая.
Майк ему:
— Во-первых, не могли бы вы убрать эту чертову нудятину? А во-вторых, не врите. Ничего вы меня не заждались. Две минуты назад я еще не знал, что сюда заверну. Где я, кстати? Не подскажете?
Тот выключает музыку. Смотрит на него с ласковой улыбкой, молчит.
Майк говорит:
— Нет, серьезно. Где я?
— Там, где вас заждались.
— Перестаньте, а? Мне не до чепухи. Я сейчас на трассе чуть в ящик не сыграл. Если не выпью, у меня истерика будет. Сделайте мне быстренько «макаллан»… У вас есть «макаллан»?
Хозяин все с той же улыбкой кивает.
— Отлично. Два пальца виски, два кусочка льда и чуть-чуть содовой. Только я люблю лимон потом пососать. Вы ломтик отрежьте, но не в бокал положите, а отдельно…
Вдруг он замолкает, таращит глаза. Потому что хозяин из-под стойки вынимает готовый бокал. На краешке — ломтик лимона, внутри два кубика льда.
Майк недоверчиво пригубил:
— «Макаллан»? Себе, что ли, приготовили? Первый раз встречаю человека, который виски пьет с лимоном. Думал, я один такой.
— Я не употребляю алкоголя, — говорит хозяин. — Это я для вас сделал.
Мужик хлопает глазами.
— Да вы меня знать не знаете!
— Вы Майкл Лестер. И мы давно вас ждем. Заждались уже.
Этот в шоке. Пытается что-то сообразить, не может. И только лепечет:
— Давно ждете? Как давно?
— С 12 октября 62-го.
— Но это мой день рождения!
— Все правильно. Как только вы родились, мы начали вас ждать. И вот дождались. Сегодня — день вашей смерти.
Хозяин говорит все это с милой улыбкой, вроде как сочувственно, и от этого еще больше жуть берет.
Майк труханул не по-детски. Оглянулся затравленно — не стоит ли кто за спиной. Попятился к выходу.
А хозяин ему:
— Вы не бойтесь. Ничего страшного не произойдет. Всё
