Лежит Майк на асфальте мертвый, с выпученным глазом, и из-под белого халата разливается темная лужа.
А висящий наверху хвостатый задирает голову к крыше, подает кому-то знак — и начинает медленно ползти вверх. Над ним что-то блестит. Это стеклянные, невидимые в темноте нити, на которых он подвешен. Знаешь, как у фокусника Копперфильда, когда он летает над сценой.
Следующий кадр: женщина в трауре сидит за столом, выписывает чек. Это вдова Майка. Она немного похожа на Мерилин Монро, но без родинки на щеке и прическа современная.
— Как вам это удалось? — спрашивает она с любопытством. — Не зря мне вас рекомендовали знающие люди. Он сам спрыгнул с балкона на глазах у ста свидетелей. Невероятно!
Оказывается, она сидит в кресле для посетителей в шикарном кабинете. Напротив — хвостатый, в деловом костюме. У него за спиной на стене эмблема — такая же, как татуировка на лбу.
— Успех операции обеспечили вы сами, — говорит он с любезной улыбкой, принимая чек. — Приехали на своей машине в отель, который мы вам указали, вместе с вашим братом. Взяли два соседних номера. Вас по случайности увидел друг вашего мужа, неправильно понял ситуацию, позвонил. Покойный психанул, сорвался с места и в конце концов наложил на себя руки. Трагическое недоразумение. Вы чисты перед законом и людьми, свободны и богаты. Все условия контракта выполнены.
— Но Майк никогда бы не покончил с собой! Это исключено! Разве что под действием какого-нибудь психотропа! Но вскрытие не обнаружило ничего подозрительного — только немного алкоголя и чуть-чуть снотворного! Объясните!
Хвостатый смотрит на нее с горделивой улыбкой.
— Вообще-то это противоречит правилам, но желание клиента для нас закон. Вы сообщили нам все, что требовалось для выполнения заказа. Мы воспользовались полученной информацией и просчитали все варианты.
— Но я вам ничего такого не говорила! Чтo он любит есть, чтo он любит пить, какие ему снятся сны, какие у него любимые фильмы и прочую дребедень.
— Это совсем не дребедень. А ключевая информация была вот где. Сейчас покажу.
Он нажимает кнопку, на стене оживает жидкокристалическая панель, на ней иконки. На каждой, мелко, блондинка в темных очках.
Женщина возмущается:
— Меня записывали? Вы не имели права!
— Я сейчас уничтожу запись при вас. Это предписано правилами. Копий мы не делаем — зачем нам компромат на самих себя? Так что не беспокойтесь.
Он выбирает стрелкой картинку. Включается запись.
На экране Сандра в огромных солнечных очках. Кабинет тот же самый.
— …Как он реагирует на потрясение? — переспрашивает она. — Срывается и уезжает. Когда случается что-то ужасное, он всегда сбегает куда-нибудь подальше. Ему нужно двигаться, не сидеть на месте. Он по жизни искейпист.
Мужской голос:
— А куда срывается? И как? Садится на самолет?
— Ни в коем случае. Он боится летать. Когда у него скончалась мать, он сел на поезд и уехал в Париж. То же самое было в прошлом году, когда доктор сказал, что у него подозрение на опухоль. Потом, когда оказалось, что это дефект сканирования, я Майка насилу разыскала. Шлялся по Парижу, из бара в бар, и пил, а телефон отключил… Жалко, что сканер ошибся. Все было бы гораздо проще…
Снова мужской голос:
— В Париж? Стало быть, на «Евростаре»… Понятно…
Хвостатый выключает запись.
— Остальное — вопрос тайминга и организации. Объекту кажется, что он действует произвольно, а на самом деле он превращается в футбольный мяч. Несколько пасов в одно касание — и гол. Главное, не упускать инициативы.
Он вынимает диск и сует его в шредер. Хруст, чавк, в поддон сыплется крошка.
— Вот и всё. Никаких следов. Если понадобимся еще — обращайтесь. И присылайте знакомых. Кому можно доверять.
— Спасибо, — говорит блондинка. — Хоть я и не вполне понимаю, как далеко распространяется сфера ваших услуг.
— Очень далеко, — отвечает он с улыбкой. — Бесконечно далеко. Мы бюро
Задорно мотает башкой — хвост болтается туда-сюда. Как у тебя.
Потом подмигивает прямо в кадр, в глазах сверкают огоньки. Идут финальные титры, под клевую такую песню. Я спел бы, но слуха нет».
Фрол выжидательно смотрел на Лидию. Ни он, ни она к кофе не прикоснулись.
«Первый раз рассказываю, чтоб ни разу не перебили, — сказал он. — Ты и правда идеальная слушательница».
Она ровным голосом ответила:
«А ты брехун, каких свет не видывал. Слушала — ушам не верила. Я смотрела это кино. Оно совсем про другое. Там девушка работает в бюро, которое помогает инвалидам. И влюбляется в одного парня, слепого».
Альбинос растерялся.
«Видела? Зачем же тогда ты меня позвала его смотреть?»
«Фильм отличный. Я его все время в голове кручу. Подумала, если ты тоже оценишь, значит, у нас сложится. Когда ты предложил пересказать, я подумала: это еще лучше. Сравню, как я кино увидела и как он. А ты наплел хрень какую-то. Фрол-балабол!»
«Тебе не понравилось?»
Его лицо вытянулось.
«Мне не понравилось, что ты врешь и не краснеешь. Ты часто врешь, да?»
Он неопределенно двинул плечом, и это почему-то разозлило ее больше всего. Покраснев, Лида быстро сказала:
«Всё. Пока. Не ходи за мной. Я подумаю, нужен ты мне такой или нет. У меня твой телефон срисовался. Надумаю — сама наберу. А ты мне не звони».
«Понял. Не буду».
Он со вздохом проводил взглядом стройную сердитую фигурку. Прошептал:
«Эхе-хе. Рано или поздно, под старость или в расцвете лет, несбывшееся зовет нас…»
Посидел немного, грустно водя пальцем по ободку чашки. Оставил на столе деньги и тоже побрел к выходу.
Минуту спустя официантка, беря деньги, увидела на столике его забытый мобильник. Дошла до дверей, выглянула на улицу, но парень в светлом костюме уже затерялся в толпе.
«В какую сторону пошел такой, пергидрольный? — спросила она у гардеробщика. — Трубу забыл, придурок».
«Хрен его знает. Не бегать же за ним. Спохватится — вернется».
19:55
Но растяпа не спохватился. Он долго бродил по улицам без видимой цели. То туда повернет, то сюда, то сделает круг и вернется на прежнее место. Сначала шел сутулясь и всё вздыхал, потом повеселел и принялся насвистывать. Опять стал заглядываться на прохожих, но больше ни к кому не приставал. Пару раз пробежался вприпрыжку. Немножко поскакал на одной ноге.
