В царстве пигмеев и каннибалов

символом силы и солнца в его лютом виде. Руки у статуи были чудовищной длины, и на огромные простёртые ладони клались жертвы; руки, движимые цепями на блоках, скрытых за спиною, поднимали жертв до отверстия, находящегося в груди, откуда они сваливались в пылающее пекло, которое помещалось внутри статуи, на невидимой решётке, а выпадавшие сквозь неё зола и угли образовывали всё возрастающую кучу между ног колосса… дети клались живыми на страшные докрасна раскалённые ладони чудовища. Родным настрого воспрещалось выказывать печаль. Детей, если они кричали, пока их приготовляли к ужасному обряду, успокаивали ласками. Как это ни должно казаться безобразным и невозможным, матери обязаны были не только присутствовать на страшном торжестве, но воздерживаться от слёз, рыданий и всякого проявления печали, потому что иначе они не только лишились бы всякого почёта, подобающего им вследствие оказанной им всенародно великой чести, но могли навлечь гнев оскорблённого божества на весь народ, и одно неохотно сделанное приношение могло уничтожить действие всего жертвоприношения и даже навлечь на народ беды хуже прежних. Такая слабохарактерная мать была бы навеки опозорена. Барабаны и флейты поддерживали беспрерывный шум, не только для того, чтобы заглушить вопли жертв, но чтобы усилить возбуждение в народе” [4]. Хетты поклонялись богине Инар, которая в мифологии предстаёт сластолюбивой женщиной, охотно спавшей со всеми желающими [5]. Ещё более зверской была религия хананеев. “В одной из пещер нашли многочисленные детские трупы. Они были захоронены в кувшинах. Всем этим детям исполнилось не более 8 дней. Ни у одного из них на теле не обнаружили какой-либо травмы или насильственной смерти. Только на останках двух младенцев были замечены следы обугливания. Наверно, их еще живыми втиснули в кувшины, в большинстве случаев головами вниз. Потом детей похоронили в „святом месте“… Речь здесь, безусловно, шла о „священных жертвах“ (?!). Новейшие находки, кстати, подтверждают классический пример Гезера”. [6]. Эти безобидные язычницы, как их пытаются изобразить некоторые учёные сжигали своих детей в жертву зловещим богам, занимались проституцией, скотоложством, лесбиянством, кровосмешением. Вот от кого требовал избавиться Ездра. Заметим, что к тем из язычниц, кто принял иудаизм повеление о разрыве брака не относилось [7]. Отказавшись от языческих жён израильтяне спасли себя как в духовном, так и в физическом, так и в психическом плане (ибо в этих религиях широко процветал оккультизм). Поэтому в данном случае развод не был нарушением Божьего повеления о нерушимости брака. Ибо когда одному из супругов или детям грозит опасность в случае продолжения дальнейшего проживания развод разрешается. В-третьих перед лицом Израиля был пример того, как много десятков лет назад их отцы вступили в тесные контакты с языческими народами и к каким трагическим последствиям это привело: к падению сначала Израильского, а затем Иудейского царств и пленению их жителей (Ездр. 9:10—15). Поэтому опасения Ездры не были теоретическими. И, в-четвёртых, напрасно некоторые пишут, что священник заставил израильтян бросить своих близких. Нет, Господь никогда никого не принуждает делать что-либо. Он лишь говорит, что для человека будет лучше. Так поступил и Ездра. Священник вначале призвал народ к искреннему покаянию. “И встал Ездра священник и сказал им: вы сделали преступление, взяв себе жен иноплеменных, и тем увеличили вину Израиля. Итак покайтесь в сем пред Господом Богом отцов ваших, и исполните волю Его, и отлучите себя от народов земли и от жен иноплеменных. И отвечало все собрание, и сказало громким голосом: как ты сказал, так и сделаем” (Ездр. 10:10—12). Читал он им и из книги Закона. Если бы он хотел ограничиться формальностью он мог бы без всяких призывов к покаянию и чтений Закона принудить своих соплеменников разорвать семейные отношения с хананеянками. А возможность такая у него была. Ибо в Иудее он выступал не просто, как священник, ратующий за чистоту веры, но и как личный посланник Артаксеркса I, который поручил ему осуществление своего эдикта [8] и кодификацию иудейских законов [9]. Мы помним, что в этот период положение Мидо-Персии было сложным, случались частые восстания в провинциях, и поэтому в деятельности Ездры персидский двор видел залог стабильности в Иудее. И поэтому все кто открыто воспротивились бы деятельности Ездры могли быть объявлены бунтарями. Но Ездра не злоупотребляет данными ему полномочиями, он понимает, что Богу нужно лишь искреннее покаяние и без него успеха не будет. И подтверждением тому, что призывы разорвать союзы с язычницами не были насильными служит тот факт, что многие иудеи не пожелали расстаться со своими жёнами. И спокойно ни кем не задерживаемые ушли к самарянам [10]. Но если священник позволил недовольным спокойно уйти, то те в свою очередь, а так же самаряне не собирались оставлять его в покое. Они начинают делать всё возможное и невозможное, чтобы очернить Ездру, как в глазах царя, выставив, как бунтовщика [11], мечтающего о независимой Иудее, так и в глазах иудеев, выставляя, как слепого фанатика. Это было сделать несложно в атмосфере постоянных подозрений, господствовавших при персидском дворе, а так же учитывая слабую плоть людей, стремящуюся ко греху, особенно, если для этого создаются условия. Итак, после проведенных им реформ Ездра оказался в окружении тайных и явных врагов, как среди чужих, так и среди своих. Положение усугублялось ещё и тем, что Иерусалим стоял без стен, будучи полностью беззащитен [12] перед вооруженными и агрессивно настроенными языческими народами и отступившими иудеями [13]. Жизнь священника висела по-человечески на волосе. “Чтобы отразить их нападки, он начал, без разрешения царя, укреплять Иерусалим. Этим воспользовались враги Ездры, чтобы навлечь на него подозрение персидских властей в Самарии… Влияние Ездры пало и возникло сомнение, будет ли он в состоянии провести свой кодекс” [14]. Если бы могли перенестись на 2500 лет назад в Иерусалим мы бы увидели старого человека, убелённого сединами не только от лет, но и переживаний за свой народ, народ который так и не хочет до конца понять его. А ведь он без остатка отдался на служение, вняв Божьему призыву. Ему очень хорошо жилось в Сузах, он работал в Центральной канцелярии был советником и другом самого царя. У него не было недостатка ни в чём. Он был окружён почётом, как среди иудеев, так и среди мидо-персов. Словом у него было всё о чём может мечтать любой человек. Но Ездра не был просто любым человеком, это действительно был человек, но человек ни просто как биологический вид, но как дитя Божье, созданное по Его образу и подобию. Исследуя в древних летописях судьбу своего народа он увидел, что если иудеи не вернутся всем сердцем к Господу, не начнут исследовать Его Слово, Слово дающее жизнь их ждёт гибель. Он осознал, что Господь не даром даровал ему все эти знания и положение при дворе. Он почувствовал призыв Божий идти спасать людей, даже непонимающих что они гибнут. Одну из своих важнейших задач он видел в глубоком ознакомлении народа со Словом Божьим. И здесь он был безусловным предтечей средневековых реформаторов. Именно только на Библии, как и они он строил вероучение. Ездра собрал воедино книги Моисея, книги пророков, книги Царств и Паралипоменон, Притчи, Псалмы, и таким образом составилась величайшая книга Библия [15]. Таким образом, именно благодаря Ездре, действующему под Божьим водительством мы обязаны тем, что имеем в своих руках значительную часть Писания, называемую Ветхим Заветом. Благодаря кропотливейшей работе священника в него попали только те книги, которые отвечали жёстким требованиям канона (чтобы было доказано авторство книги за тем человеком, который стоит в подзаголовке; чтобы имелись древние рукописи; и т.д.). В канон не затесалась ни одна фальшивка или апокриф. Открытие кумранских свитков в середине XX века х. э. полностью подтвердило тщательность работы Ездры. И сегодня все независимые учёные признают, что книги входящие в Ветхий Завет действительно были написаны тогда, когда и указывается в книге и что их автором является тот, чьё имя стоит в заголовке. Доказана так же и поразительная историческая, филологическая, этнографическая точность содержащихся в них сведений. Поэтому уже за одно это мы должны с уважением и благодарностью относиться к деятельности Ездры. Последний, читая народу Писание призывал его к покаянию. При этом стоит отметить один факт. В своей молитве (Ездр. 9:6—15) он не отделяет себя от согрешивших израильтян. Он постоянно говорит: мы согрешили. Этим самым он показывает что он не лучше и не святее тех израильтян, которые взяли себе иноземок или нарушили другие предписания. Он такой же грешник, нуждающийся в покаянии. А не бывает ли так у нас, что правильно обличая кого-либо в грехе, мы делаем это свысока, давая понять человеку, что мы не такие. Не любим ли мы читать поучительных нотаций, поднимать палец вверх. Ездра никогда так не делал. Он искренне любил людей. “Ездрой руководили возвышенные и святые побуждения, и всё, что бы он ни делал, он делал из чувства глубокой любви к людям. Милосердие и чуткое отношение Ездры к согрешившим… может послужить уроком для тех, кто занимается преобразовательской работой. Слуги Божьи должны оставаться твёрдыми как скала, если затрагиваются принципы истины, но в то же время им необходимо проявлять сострадание и долготерпение” [16]. Но далеко не все современники увидели эту любовь Ездры. В их понимании любовь — это потакать и не препятствовать ничему и никому. Но священник, как заботливый отец отводил их от греха, подобно отцу, уводящему маленького ребёнка с автострады по которой тот решил походить. И подобно ребёнку высказывающему всеми для него возможными средствами своё недовольство, что ему не дали