сшутили.
– Да разве велика для них потеря – плата за одного раба?
– Кто это брякнул? Ты, Поплавок? Ну, верно, кому же еще такое сказануть! У тебя ж мозгов, как у сушеной воблы… Контрабандисты с «ночным хозяином» торгуют на доверии. И доверие живет, пока счеты сходятся медяк в медяк. А ежели кто-то кого-то вздумает мордой в лужу макнуть, то впредь уж они друг на друг полагаться не будут. А с кого за это спросит Жабье Рыло? С вас, хамса вы вонючая! Со всех вас! И с меня – за то, что набрал вместо толковых парней какое-то крошево из тюльки!
Ответом было молчание. Все осознавали глубину пропасти, на краю которой очутились.
– Что ж делать-то, старшой? – спросил кто-то наконец.
– Придут за рабом – получат раба! – отрезал Гурвайс. – Бросайте жребий, парни, кому из вас за море плыть вместо сбежавшего гаденыша.
Короткое молчание – и взрыв протестующих воплей.
– А ну, цыц! – переорал всех Гурвайс. – А вы чего ждали? Мы с Жабьим Рылом не в «радугу» играем. Хотите, чтоб нам всем кишки выпустили?
– А чего жребий-то? – выразил кто-то мнение большинства. – Башмак упустил раба, пусть Башмак за море и плывет.
– Все виноваты, – отрубил главарь. – Как я сказал, так и будет!
И тут Поплавок, бестолковый лодырь, выдумщик и трус, вдруг сказал:
– А этот, как его… ну алхимик, Эйбунш… он нам еще нужен, а?
Брови Гурвайса поползли вверх.
– Как щедры боги, – сказал он растерянно. – Даже в такую тупую башку, как у нашего Поплавка, они раз в жизни посылают умную мысль.
Поплавок приосанился: ему редко перепадала похвала.
– Эйбунш был нужен, чтоб стряпать зажигательный порошок, – рассуждал Гурвайс. – Это дело уже сделано и уплыло по течению. А ежели хозяин алхимика про него спросит, так мы ответим, что Эйбунш струсил и сбежал. Мы за ним не приглядывали, он же не пленник. А контрабандистам некогда разбираться, тот раб или не тот. Кого дадим, того и увезут.
На том и порешили.
Беспризорник Чешуйка не стал изображать из себя почетный эскорт для спасенных. Махнул на прощанье рукой, крикнул: «А Старая Каракатица там все равно живет!» – и умчался куда-то, шлепая босыми пятками по уличным булыжникам.
– А я ему даже денег не дал, – огорчился Щегол, глядя мальчугану вслед. – Меня эти копченые осьминоги обобрали до монетки.
Нитха развязала покрывало, которое до сих пор красовалось на талии, скрученное, как кушак. Расправив легкую алую материю, набросила ее на плечи, стараясь прикрыть платье.
– В таком виде… по всему городу… – простонала девушка. – О, нэни саи! Я похожа на мокрую крысу!
– Ни разу в жизни не видел мокрых крыс! – заинтересовался Щегол. – Ну-ка, ну-ка, покажись… Восхитительное зрелище! С сегодняшнего дня я поклонник этих очаровательных зверушек!
Позади Нургидан негромко предложил спихнуть Щегла в сточную канаву – поближе к предметам его обожания.
Веселый наглец не обиделся. Синие глаза искрились ласковым смехом, он явно получал удовольствие от всего вокруг. Словно и не он только что валялся в полной темноте в толще скалы, скрученный, словно тюк.
Город вокруг содрогался в предчувствии недоброй, опасной ночи. Город хлопал дверями и калитками, стучал ставнями, лязгал засовами. Редкие прохожие шли почти бегом, обмениваясь опасливыми взглядами со столь же испуганными встречными. Над темными крышами поднимался черный дым: поджоги учащались.
Город свернулся, словно еж, ощетинился колючками.
Среди этой сгустившейся тревоги счастливый Щегол едва не пританцовывал вокруг Нитхи. Его жизнерадостность была просто нелепа и бросалась в глаза, словно расшитая золотом сума на нищем.
Это дурацкое поведение должно бы злить Нитху – а не злило! Почему-то веселая дерзость парня успокаивала ее, не давала городскому страху добраться до сердца.
Позади тихо переговаривались Дайру и Нургидан: решали, что делать со Щеглом дальше. Позвать с собой? А обрадуется ли Лауруш незнакомому гостю? Да еще в такой недобрый день…
Но эта задача решилась сама собой. Щегол остановился на углу.
– Пора нам разбегаться. Что вы для меня сделали, того никогда не забуду. Но сейчас мне в другую сторону.
Дайру и Нургидан с облегчением распрощались со спасенным. Нургидан крепко хлопнул парня по плечу и пожелал больше не попадать в клетку – а если все же вляпается в беду, так чтоб снова звал их на помощь. Приключение вышло недурное. Жаль только, что ему, Нургидану, не дали ни с кем подраться…
Потом Нургидан и Дайру повернули за угол, а Нитха задержалась, поймав заговорщический взгляд Щегла и предупреждающе вскинутый к губам палец.
Интересно, что за секрет ей хотят поведать тайком от остальных?..
Нитхе приходилось глядеть в глаза дракону, тонуть в зыбучих песках, сражаться с пиратами и разговаривать с ящерами. Но ей не доводилось миловаться с парнями по темным углам, как это делали ее сверстницы-гурлианки. У нее не было даже подружки, с которой можно было бы пошушукаться о коварных и загадочных мужчинах…
Поэтому Нитха так изумилась – действительно изумилась! – когда сильные руки обняли ее, стиснули, прижали локти к бокам. Улица резко ушла из-под ног, а к губам прижались наглые, жадные, горячие губы.
Щегол совсем немного приподнял Нитху, но ей показалось, что стены домов уплыли далеко вниз. И еще ей казалось, что она яростно вырывается из рук негодяя. На самом деле она разок трепыхнулась в объятиях парня, словно пойманный воробушек, и притихла.
Когда оборвалось это бесконечное мгновение и каблучки вновь цокнули об уличный булыжник, девушка не сразу выдохнула воздух: стояла и растерянно хлопала длинными ресницами… это Нитха-то!
А потом опомнилась, взвизгнула и отвесила обидчику оплеуху – неловкую, вскользь, словно и не научилась за эти годы бить жестко, в кровь.
– Сэйти архи! – взвизгнула она. – Отцу скажу, дурак!..
Каким образом можно наябедничать правителю заморской державы, что его дочь поцеловал аргосмирский уличный проходимец – этого Нитха наверняка не сумела бы объяснить. Просто выдохнула спасительное заклинание, которое в любых сомнительных случаях вертится на кончике языка любой наррабанской девушки:
«Сэйти архи! Отцу скажу!..»
Синеглазый наглец, отнюдь не устрашенный этой угрозой, расхохотался и вскинул руку в прощальном жесте.
– Сегодня ночью ты будешь мне сниться, красавица! А с утра начну мечтать о новой встрече с тобой!
И юркнул меж двух заборов – только зашуршала осенняя лебеда.
– Чтоб тебе Старая Каракатица приснилась! – крикнула ему вслед Нитха.
И тут же охнула: надо догонять напарников, пока они ее не хватились, эти глухие, слепые, глупые мальчишки, бросившие ее на милость всяких уличных хамов!
Нитха бегом кинулась вслед за друзьями, унося на губах обжигающее чудо первого поцелуя. Она неслась, не видя улицы, взбудораженная, разозленная, чувствующая себя оскверненной… и в то же время, как ни странно, чем-то ужасно довольная и гордая.
Солнце ползло к горизонту медленно, словно хотело досмотреть мрачное, буйное действо, что творилось в столице Гурлиана.
Те, кто вызвал к жизни мятеж, не добились цели – и махнули рукой на свое буйное детище. Пусть, мол,
