зажал ему ноздри, якобы для того, чтобы лучше ухватиться. Одновременно палач дотронулся до яйца своим жезлом, и оно превратилось в гроздь белых кольчатых червей, часть которых вывалилась, а остальные казалось, заползли Ронтлесесу в горло. Ронтлесес выкашлял червей и глубоко и судорожно вдохнул. Лицо его уже неузнаваемо изменилось, так что он выглядел совсем другим человеком.
Руиза затошнило, но он не мог оторваться.
Начался первый акт Искупления Ронтлесеса. Фокусник набросил тонкий белый шелк на бывшего надсмотрщика, который повис на раме, измученный прелюдией. Складки ткани окутали жертву будто туманом и теперь, казалось, скрывали не человеческую фигуру, а некое чудовище. Пламя на миг опало, по шелку пробежало движение — и фокусник сдернул завесу.
Ронтлесес претерпел ужасную метаморфозу и теперь напоминал гигантского паука с получеловеческим лицом. Каким-то образом суставы были вытянуты или подрезаны так, что позволили ногам завязаться в узел за головой. Пальцы были неестественно вывернуты и слабо подергивались. Руки судорожно махали из-под ягодиц. К животу крепились четыре искусственные конечности, которые шевелились куда энергичнее натуральных. Через минуту Руиз заметил, что они двигались за счет заключенных в светлые кожаные трубки змей. Рептилии с одинаковым энтузиазмом набрасывались друг на друга и на тело Ронтлесеса.
Ронтлесес не мог кричать, очевидно из-за паучьей маски, которая, будучи надета на нижнюю часть лица, служила одновременно и кляпом. Глаза у него вылезли из орбит от боли. Несчастный бешено дергал головой, лишь усиливая драматический эффект.
Фокусник низко поклонился Бринслевосу:
— Теперь мы видим Искупающего в его истинном виде — насекомое, способное укусить руку своего хозяина.
Представление продолжалось.
Фокусник выпустил на тело Ронтлесеса сотню насекомых. Они вгрызлись в кожу жертвы и исчезли. Затем палач хлопнул в ладоши и выкрикнул волшебное слово, после чего насекомые вылезли и улетели. Выходные ранки составили ярко-красное послание, написанное угловатым фараонским шрифтом. Кажется, это было покаяние, но через секунду хлынула кровь и залила буквы.
Последовал антракт, во время которого фокусник приводил жертву в чувство и останавливал кровотечение.
Когда Искупление возобновилось, бывший надсмотрщик едва походил на человека, за исключением глаз, которые теперь взирали на мир с равной долей боли и удивления. Он принимал дальнейшие издевательства, совершаемые над ним, с большей покорностью, чем хотелось его палачу. В ход пошли огонь, ножи, различные яды, и снова Ронтлесес извивался настолько сильно, насколько позволяло искалеченное тело. В течение примерно получаса его пытали с изощренной жестокостью.
В конце Руиз не мог уже больше смотреть и поэтому пропустил момент смерти несчастного. Внезапно воцарилась такая зловещая тишина, что он снова выглянул и стал свидетелем финала.
Труп Ронтлесеса сидел в своем гробу и указывал мертвенно-бледным пальцем в направлении Руиза.
Рот покойника открылся и задвигался почти как живой.
— Вухийя, продавец змеиного масла, — вот кто виноват, — выкрикнул труп жужжащим металлическим голосом, который как нельзя больше подходил ему. — Вухийя убил меня, но больше ему не злодействовать. — Мертвые губы обнажили сломанные зубы в мрачной пародии на улыбку.
Руиз недоумевал, что за аппарат управляет телом и чей голос исходит из разорванных губ. Глаза потухли и смотрели немного в разные стороны; с точки зрения Руиза, это было самым слабым местом иллюзии.
— Вухийя в припадке безумной зависти вознамерился уничтожить моего господина и затуманил мне мозг своими ядами. Я не исполнил свой долг и заслужил то, что получил. Но лорд простил меня, и теперь я ухожу в Землю Воздаяния без сожалений.
Труп уронил скрюченный палец, почтительно поклонился лорду и упал обратно в фоб.
Представление закончилось. По толпе прокатился разочарованный шепоток, и совсем рядом кто-то произнес:
— Лорд был мягок к Ронтлесесу. Это плохо: теперь родавцу масла придется отдуваться за двоих.
Руиз вздрогнул. Если это — снисходительность, то какова суровость? В потоке данных было что-то о деталях уголовного судопроизводства на Фараоне, так что общее представление у него имелось. Он почувствовал, как натянулась смертная сеть — чуть сильнее, чем прежде. На миг он был готов сдаться и избавить себя даже от мысли о подобной боли и унижении. Но затем пленник встряхнулся и собрал разгулявшиеся эмоции в кулак.
«Денклар скоро будет здесь», — прошептал он и заставил себя в это поверить.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Денклар так и не пришел. Грузчики унесли гроб с телом Ронтлесеса, площадь опустела. Холодало. Руизу в конце концов пришлось встать в центр клетки, чтобы ледяные прутья не прикасались к обнаженному телу. Он обхватил себя руками и принялся скакать с ноги на ногу, пытаясь согреться. К тому же подобное упражнение сводило к минимуму то время, когда каждая нога соприкасалась с железным полом.
Время шло, огни Стегатума погасли. Наконец город затих и уснул, убаюканный звездным блеском, а Денклара все не было. Руиз стучал зубами от холода. Настроение окончательно упало.
Под утро он услышал осторожные шаги перед своей клеткой и подавил взрыв истерического смеха. Однако легкая походка неведомого гостя сильно отличалась от грузной поступи трактирщика. Из темноты послышался нежный голос:
— Вухийя? Я принесла тростинку с водой. Вот она. Тоненькая трубочка скользнула между прутьями, и Руиз с благодарностью принял ее.
— Спасибо. Ты так добра.
— Этого мало. Но что я могу сделать? Вот еще одна тростинка. Сбереги ее пока.
Женщина просунула в клетку новую палочку. Руиз отломил кончик, и кисловатая от сока вода потекла в рот, пересохший как от жажды, так и от переживаний минувшего дня. Жидкость казалась необыкновенно вкусной. На мгновение он даже почувствовал себя счастливым, но это быстро прошло.
— Релия, — сказал он, постаравшись выглянуть наружу, — ты сегодня видела Денклара? Как он выглядел?
Женщина шмыгнула носом:
— По мне, так он всегда выглядит одинаково, но сегодня? Не могу ничего сказать, потому что он пропал. Повара страшно растерялись — такой наплыв людей, деревенщина набежала, чтобы увидеть казнь. Очень странно, Денклар не упускает возможность подзаработать.
Настроение Руиза опять упало. Где трактирщик? Неужели сбежал? Но почему?! Или причина его исчезновения крылась в чем-то другом? Постепенно, росла уверенность, что второе предположение ближе к истине. Однако день, проведенный в клетке, и зрелище казни надзирателя основательно притупили его способность к логическому анализу. Руиз врезал себе кулаком по лбу. «Думай!» — пытался он заставить себя. Но нужные мысли не приходили.
— Ну что ж, мне пора. Холодно, а я не одета, — с сожалением произнесла Релия.
— Подожди. — Руиза наконец осенило — путана была его единственной надеждой. — Ты сказала, что охотно помогла мне, если бы знала, как?
— Да. Но что я могу?
— Ты должна принести мне кое-что.
— Попробую. За клетками ночью не следят. Все равно никто не сумеет открыть их — ни изнутри, ни снаружи.
— Хорошо. Просто отлично. В моей комнате остался пакет с амулетами, он спрятан в ножке кровати. Достань его и принеси сюда.
