волосах.
– Ни за что...
«Скажи мне, и я отомщу за тебя этим двум уродам.»
– Это стоит больше мести...
«Тише!»
– Ян, какого черта ты делаешь? – Матиаш шагнул к нам.
Если бы Марьяна могла, она бы оттолкнула меня, но у нее были перебиты и раздроблены кости рук. Она только и смогла, что отвернуться от меня. Встретившись взглядом с Матиашем она из последних сил произнесла:
– Не отдавай его... – и вновь повернувшись ко мне: – Будь ты проклят...
Я отпустил безжизненную Марьяну и поднялся. Матиаш хмуро смотрел на меня.
– Я не заметил, чтобы ты что-то говорил ей.
– Я не говорил.
– Тогда что за чушь она несла?
– Не знаю. Вы что-то нашли у нее?
– Если ты имеешь в виду, что нашли у нее эти двое, – Матиаш кивнул на парочку. – Они же подвесили ее на дыбу в голом виде. Ее одежда здесь...
Я шагнул к куче тряпья, но Матиаш преградил мне дорогу.
– Ты что-то ищешь, Ян? – спросил он.
– Ничего, кроме ответа на свой вопрос.
– Тогда, позволь, я сам.
Он склонился над одеждой, тщательно осмотрел ее, выудил из карманов отключенный мобильный телефон, кошелек, ключи от квартиры и крошечный флакончик с духами, потом нащупал что-то в поясе юбки, разорвал ткань и вынул оттуда ключ. Он с недоумением поглядел на него, явно что-то припоминая. Я тоже вспомнил. Когда я был в больнице, не было сомнений, что они перетрясли все мои вещи, которые потом тщательно выстирали, и вернули в карманы портмоне и связку ключей. Матиаш повернулся ко мне.
– Мне кажется, я видел такие у тебя, – произнес он.
Я вынул свою связку из кармана пальто, показал ему и спрятал обратно. И протянул ладонь.
– И что они отпирают?
– Верни мне ключ, Матиаш.
Матиаш медленно поднял руку с пистолетом. Его примеру последовали остальные.
– Если ты помнишь, Ян, на них защита от осечек.
– Но только не от меня самого, особенно после того случая, – ответил я. – Я же не самоубийца...
Матиаш нажал на курок и раздался глухой щелчок.
– Черт... – Матиаш, опустил пистолет.
– Кстати, ты мне напомнил кое о чем, – я выудил из внутреннего кармана лист и протянул ему.
Он пробежал глазами по единственной строке.
– «У нас ничего бы не вышло». От кого это? И что означает?
– Переверни страницу и ты поймешь.
Он глянул на оборот и побледнел.
– Отдай ключ, Матиаш. Я могу поклясться, что это не имеет ничего общего...
Вместо пистолета в его руках появился охотничий нож. Остальные поступили точно также.
– Я идиот, – обругал он себя. – Все-таки Доминик и Петр – это твоих рук дело.
– Когда люди совершают роковую ошибку, они потом всю жизнь жалеют об этом. Всю оставшуюся жизнь...
С треском и искрами лопнули электрические лампочки, и тюрьма погрузилась в кромешную тьму.
– Держите его! – заорал Матиаш. – Проклятье!
Я схватил его за щиколотку и утащил под самый потолок. Он беспомощно взмахнул руками, пытаясь дотянуться до меня, но нож его отлетел в сторону, и я завладел ключом, а заодно и пистолетом. Бросив сквернословящего Матиаша на головы остальным, я дважды нажал на курок и поспешил прочь. Сегодня как раз был сочельник.
7. В час до заката
– Элишка, – тихо позвал я, заходя в квартиру.
Всюду чувствовалось ее присутствие и все же... Словно она только что ушла.
– Черныш...
Рыжик выбрался из-за пазухи, принюхиваясь.
– Его нет, хозяин.
– Собирай вещи.
Я бросил сумку на постель и положил туда все свои вещи из гардероба. Рыжик нагрузив самую большую сковороду съестным с грохотом поволок ее из кухни в потайную комнату. Взяв по пути ноутбук, я забросил его вместе с сумкой туда же. Рыжик, пыхтя, потащил столик с фильмами.
– Оставь! Может ты еще холодильник захватишь с собой.
– И постель, и джакузи, а как же! – гнусаво откликнулся он. – Чего добру пропадать...
– Там все это есть.
– А чего я тогда надрываюсь?
– Понятия не имею, – я присел на постель.
Чертяка с ворчанием впихнул-таки в комнату журнальный столик и захлопнул дверь.
– Чего мы ждем? – он запрыгнул ко мне на колени и осторожно тронул лапками мои пальцы.
Я не ответил. Прошло несколько минут. На поддоннике возникла тень, и, отворив незапертое окно, в спальню запрыгнула Элишка. Довольная, раскрасневшаяся от мороза, хотя закутанная в одеяло, задрапированное наподобие римской тоги. Руки она держала за спиной.
– Ты уже вернулся? – она с лету чмокнула меня в губы, и улыбка тут же исчезла с ее лица. – От тебя пахнет... ты целовал другую!
– Я пытался делать ей искусственное дыхание...
Она облизнула губы.
– Кровь... Она умерла?
– Это была Марьяна.
Элишка опустила руки. В одной из них был горшочек с живой маленькой елочкой, украшенной тонкими блестящими гирляндами и мишурой, в другой какой-то сверток.
– Скоро Рождество, – она растеряно протянула мне все это.
Рыжик подхватил елочку и деловито потащил прочь. Выбравшийся из складок элишкиного одеяния Черныш взял сверток и поспешил за братцем.
– Вы справляете человеческие праздники?
– Всегда чувствуешь себя глупо, когда все остальные веселятся, – она села рядом, прижавшись ко мне, и я нежно ее обнял.
– Нам надо уходить отсюда.
Она удивленно на меня посмотрела.
– Пожалуй, я рассорился со своими работодателями, – пояснил я.
– Мы уедем в другой город?
– Мне нужно еще три дня, чтобы закончить дела.
Я поднялся, выглянул в окно. У подъезда остановились два черных микроавтобуса. Матиаш вышел из одного и посмотрел наверх.
– Пора, – я увлек за собой Элишку.
Мы перескочили через журнальный столик, приземлившись прямиком на диван. Элишка ойкнула, когда одна ее нога угодила в полную холодных продуктов сковороду. Черныш захлопнул на нами дверь. Свет отключился, и мы на несколько мгновений оказались в полной темноте. Когда вновь загорелась лампа, чертик распахнул дверь, выкатывая столик, Рыжик потащил сковородку на кухню, а я сумку в спальню. Элишка выглянула наружу.
