под углом градусов в сорок пять в разные стороны. Кажется, что водопад расположен прямо между двух вершин-близнецов. Точнее, не водопад, а его исток. Я силюсь разглядеть, в чем причина такой странно искусственной формы потока, и меня вдруг приподнимает и несет над водой, прямо к водопаду. Приближаясь, я вижу, что вода рушится вниз между двух, черных как ночь, скал, над верхушками которых висит радуга. Отсюда, почти от середины озера, видно, что над ручейками, истекающими из него, дрожат в солнечных лучах радуги поменьше, окружая водоем искрящимся ожерельем. Водопад все ближе, и тут… Это не скалы! Точнее, не просто скалы! Это статуи…
Чудовищно огромные, они высятся по бокам водопада. Широкоплечие, кряжистые люди, почти квадратные от надетых на них пластинчатых доспехов, в полусферических шлемах. Ноги широко расставлены, а руки сжимают толстые топорища мощных секир, вонзенных прямо в пенящиеся струи. Лезвия секир и делят водопад на три рукава.
Я уже совсем близко и хорошо вижу потоки воды, стекающие по бородам каменных воинов. Их глаза скрыты полумасками шлемов, а линии губ выражают непреклонную решимость. Что это? «Водопад Вечной Стражи», – отзывается невидимый проводник. А меня уже тянет вверх, вдоль застывших исполинских фигур, к тому месту, где поток воды, стремительно изменяя направление движения, с грохотом рушится вниз. На самом переломе, там, где вода несется с неистовой скоростью, среди пены и брызг заметен маленький плоский валун, едва выступающий из потока. И на этом валуне кто-то сидит. Человек… Человек? Но как он туда попал? Нет ни мостика, ни каната, течение бешеное… Но он там. Спокойно сидит в самом сердце ревущей стихии. Знакомая позиция – полулотос. Глаза чуть прикрыты. Руки на бедрах, ладонями вверх. Медитация?
Я делаю над ним круг и вдруг оказываюсь внутри этого человека, с мгновенным острым осознанием: ЭТО Я СИЖУ НАД РЕВУЩЕЙ ВОДОЙ!
И река эта – Рев Труб, названа так в давние времена, когда войско, переходившее горы, построилось для боя прямо на леднике, заслышав вой воды в теснинах. Его приняли за вражеский вызов. А хребет позади – Горы Изумрудного Тумана. И Вечная Стража – это не статуи воинов, – ЭТО Я, СИДЯЩИЙ НАД ВОДОПАДОМ! Отсюда виден (Как?! Каким образом?!) весь Мир. И когда случается недоброе…
НО ЧТО ЭТО ТАМ, НА ВОСХОДЕ?!!!
Оленька вскрикнула, уронив чашку. Та разлетелась на паркете, разбросав вокруг горячие брызги. Что?! Что случилось?!
И тут я обнаружил, что стою на ногах, а кресло валяется позади. Что карандаш превратился в две половинки, а пальцы вцепились в край ограждения, да так, что еще миг – и вырвут его с мясом!
Наверное, с лицом моим тоже происходило неладное, потому что Оленька, забыв про несчастную чашку, подскочила ко мне.
– Игорь! Игорь, что с тобой?! Ну же! Что?!
– … – попытка ответить ничего не дала. Я издал какой-то сиплый звук. Оленька подхватила кресло, поставила и попыталась меня усадить. Я изо всех сил старался ей помочь, и, наконец, это удалось. Стук каблучков известил о том, что душа-девица умчалась за помощью. «Еще не хватало, чтобы вышел из кабинета Струппе, – вяло подумал я. – Уж он-то не преминет выставить „Защите“ претензию за припадочного охранника…» Слава Богу, директор не вышел. Зато вернулась Оленька со стаканом холодной воды и принялась за реанимацию. Сначала я ничего не чувствовал – видел стакан, видел воду, а как она вливается в меня – не чувствовал совсем. Будто осязание отрубилось напрочь, вместе со всякими там вкусовыми пупырышками. Потом, потихоньку, ощущения начали возвращаться. А когда я почувствовал едва уловимый, тонкий запах духов, то понял, что прихожу в норму. В это время меня гладили по волосам, меня тормошили и трясли, целовали и, кажется, собирались надавать по мордасам, чтобы привести в чувство. Последнее не понадобилось.
Бедная Оленька едва не расплакалась, когда я наконец деревянно улыбнулся и прокаркал: «Спасибо…»
– Ты болен? Игорь, может, позвонишь, чтобы тебя сменили? Что же такое делается?
– Нет-нет! – я, похоже, вернул себе способность внятно изъясняться. – Я здоров. Просто… Оля, вы верите в ясновидение?
Что наплел дальше – не помню. Но даже своим явно травмированным мозгом понял: мне грозят два варианта. Первый – Оля решит, что я псих, и станет стороной обходить мое рабочее место. Второй – она решит, что я загадочен и романтичен. Судя по следам помады на моей грубой роже, такой вариант ближе к истине. Отсюда могут проистечь осложнения, так как крутить мозги я Ольге не собираюсь. Впору пожалеть, что однолюб, – но таков уродился. Любимую женщину не променяю и на сотню раскрасавиц. А Оля достойна большего, чем быть просто любовницей.
Чтобы хоть чуть-чуть набрать дистанцию, я отправился в туалет и долго умывался, мрачно разглядывая в зеркале свою белую, как бумага, физиономию. Ну и выдал мне мой любимый мир под зеленым небом. По первое число…
Глава 2
Санкт-Петербург. Наше время. Июнь
Дверь мне открыл не бугай-охранник, а, против ожиданий, симпатичная такая блондиночка, вся при всем.
– Добрый день. Вам назначено? – уж не тот ли ангельский голос, что я слышал по телефону?
– Да, я к Игнатию Петровичу на собеседование.
– Следуйте за мной, пожалуйста.
Перестук каблучков по коридору. Манящие, загорелые ножки. Ах, как все просто. И без охраны! Слишком просто. Если охраны не видно, это не значит, что ее нет совсем. И не является ли та маленькая дырочка, что я заметил в углу на входе, скрытой камерой типа «Игла-М»? Контора, ворочающая подпольным тотализатором, может себе позволить все. И обходиться без мордоворотов при входе – тоже.
Светлый просторный коридор привел нас к нужной двери. Ангел открыл дверь и проворковал:
– Игнатий Петрович. К вам.
– Умгу… Пусть войдет.
– Проходите… – Ангел посторонился, обдав меня запахом незнакомых духов, и упорхнул. Не забыв прикрыть дверь.
«Интересно, она в курсе?» – подумал я и поздоровался… с прицелом снайперской винтовки. Во всяком случае, взгляд человека, сидевшего за столом, увенчанным плоским жидкокристаллическим монитором последней модели, напоминал именно этот бездушный прибор. Тем более что глаз был один. Второй не открывался, и по провалившемуся веку было видно – глазного яблока под ним нет. «А пострашнее рожу они не нашли?» Лысина, иссеченная шрамами, кулаки, как пудовые гири, нос расплющен, плечи – полки танковых гусениц. «Ну и ну!»
– Трушин Игорь? – Это вместо «здрасьте».
– Я! – Рефлексы, вбитые в вооруженных силах, работают, выходит, до сих пор.
– Присядьте! – Огромный кулачище разворачивается в ладонь размером с медвежью лапу, указывая на стул. Я присел. Одноглазый тиранозавр посмотрел на часы.
– Вы пунктуальны. – «Вах! Разговаривает! А какие слова!» – Это хорошо.
Неожиданно ловко лапа выуживает со специальной полочки разграфленный листок.
– Анкета, заполните.
На вид ничего особенного. Ф. И. О. Год рождения, вес, рост, телефон, почтовый адрес ближайших родственников. Это, видимо, на случай летального исхода, дабы «мертвяцкие» отослать. А дальше: служба в армии, род войск, стили, которыми занимался, где и по сколько лет, квалификация, участие в соревнованиях, награды, победы, поражения и… Ого! Боевой псевдоним.
Расправившись с анкетой и написав в последней графе: «Маса-сан», я протянул «динозавру» листок. Тот некоторое время сверлил меня «прицелом», а потом погрузился в изучение данных. Изучал долго. Мне почудилось, что сейчас он плотоядно обнюхает листок. «Динозавр» нюхать не стал, а просто убрал анкету. И ни одного вопроса.
– Информацию проверим. Завтра в это же время. Здесь. Результаты и… инструктаж.
Он сделал паузу перед последним словом, давая понять: «Ты можешь нам не подойти…» И тут же
