утратил ко мне интерес. Оставалось только испариться.
Я вышел из метро на «Удельной», все еще обдумывая свои «смотрины», когда… Нет, не загремели в моих ушах колокола громкого боя, не завыли сирены и не задребезжали звонки. Но я четко и остро почувствовал: «Опасность!» Что за опасность? Хрен разберет…
Остановившись у лотка с газетами и делая вид, что разглядываю их, вдохнул-выдохнул и заполнил «поле внимания». Привычное действие, совершаемое в начале каждого занятия, сработало безотказно. Звуки стали четче и стереоскопичнее, что ли. Предметы – объемнее, запахи – острее. Готов! Теперь можно идти…
Не знаю, что меня насторожило, будто в воздухе было разлито некое ощущение. Хищное внимание? Может быть. Исподволь исследуя все вокруг, я двинулся через дворы, привычно сокращая путь. И лишь входя в очередной, понял – это ошибка! Этим путем я хожу всегда. Он накатан. И мог быть отслежен. Но уже поздно…
Их оказалось двое. Невзрачные мужички. Обычные работяги – с виду. Один сидел на скамейке возле подъезда, курил и время от времени поглядывал то на дверь, то на верхний ряд окон. Ждал кого-то. Рядом стояла потертая сумка, из которой высовывались горлышки бутылок. Обычный пьянчужка. Ждет корешков, чтобы выпить. Второй, получше одетый, просто шел мне навстречу от дальнего угла дома. Вроде как не вместе. Два незнакомых человека, но вот интуиция… ОНИ ОБА ЖДУТ ЗДЕСЬ МЕНЯ!
Продолжая идти, я оценил ситуацию. Можно слинять. Но тогда они найдут другой способ, и не факт, что тогда я окажусь готов. Значит…
Я поравнялся с мужиком на скамейке. Тот и ухом не повел. Зато второй был уже в двух шагах слева. Точный расчет!
– Друг, время не подскажешь?
Рефлекторно я сделал движение к чехлу трубки. Достать. Посмотреть. Сказать. Рефлекторно. Но часть меня прямо-таки с интересом следила, как он бросает взгляд на скамейку за моей спиной. Взгляд откровенный. Рассчитанный на то, что я обернусь. Классическое рассеивание внимания!
Чтобы помочь ему, я чуть повернул голову. Пусть попробует… Как я их недооценил! Рука говорившего со мной сделала мгновенное движение, вторая прихлопнула по ней и…
Мне показалось, будто к моему поясу сзади привязан трос. Трос прицеплен к КамАЗу. А тот газанул с места. Меня рвануло спиной вперед. Но не сложило пополам, а прямо так – в вертикальном положении. Легкий укол в грудь. Полет… Какая-то часть меня отделилась в полете и теперь догоняла. Приземляясь, я взял ее из воздуха.
Нет, это не часть меня. Это заточка. А я должен валяться там, в пяти метрах впереди – и с железом в сердце… и почке! Второй мужичок уже не сидел. Он стоял на ногах, и в руке его тускло блестела сталь. На миг все остановилось. Убийцы не сразу сообразили, что произошло. Не сразу. Но сообразили все-таки и ринулись на меня.
Дальше все происходило быстро. Убивать из-за угла – это не то что сражаться в открытую. Воткнуть заточку в печень и обломить, воспользовавшись давкой в метро, а потом уйти, пока тело жертвы еще стоит, это одно. А вот когда враг готов к бою…
Зажать заточку в руке так, чтобы черен упирался в ладонь, а острие торчало между средним и безымянным пальцами, было делом мгновения. Первый попытался порезать мне руку—ногу—шею. Будь зима, а на мне кожаная куртка, он бы действовал не так. «Обрулив» подрезку, я вонзил заточку в его бицепс. Вырвал. И снова вонзил. В бедро. Он закричал. Второй грамотно обошел меня слева и незамысловато ударил ножом (и у этого нож!), целясь в почку. Но скорости ему не хватило. Я отступил за первого, который еще стоял, но нож его валялся на земле, ударил покалеченного в ухо и опрокинул под ноги здоровому. Тот не стал перепрыгивать, шагнул в сторону… И я метнул окровавленную железяку ему в лицо. Наверное, это был тот еще урка. Мигнул, но самую малость. Уклонился, прыгнул вперед… Но я уже подобрал нож выбывшего из схватки и подсек «опытному» сухожилие на ноге. Левая ладонь на автомате проконтролировала вооруженную руку… а потом лезвие ножа с хрустом вошло под правую ключицу врага.
Ударь я чуть левее – и он труп. Но я не собирался убивать. Хотелось знать, кто их нанял. Хотя нетрудно предположить, кто.
– Су-ука! – прохрипел «опытный», когда его голова безвольно мотнулась от удара.
– Кто заказал? – Я посмотрел ему в глаза и вдруг понял: он не скажет. Неважно, что я уделал их обоих. По их понятиям я – лох. И ничего не узнаю, даже если буду пытать. А на это нет времени, и «опытный» это знает. Белый день, кругом – окна домов. Кто-то уже звонит в милицию. А она забирает того, кто цел, а не того, кто напал. Нанес повреждения – виновен! Все эти мысли мгновенно промелькнули в моей голове. Что же…
Ах да! Мы же читаем книжки. Я оставил «опытного», приподнял второго и усадил так, чтобы тот мог нас видеть. Потом вернулся назад.
– Значит, так. На разговоры времени нет. Ты мне скажешь, кто нанял, – урка насмешливо ощерился – «храбрая сволочь». – А иначе я тебе на глазах кореша членом по морде проведу. И будешь у параши всю жизнь куковать. Понял?
«Опытный» побледнел так, что я испугался – не двинет ли кони.
– Ты… – начал он. А я… расстегнул штаны. Блефовать так блефовать.
– Ладно, ладно, – затараторил он, – имени не знаю. А с виду… – и он точно описал того самого Сергея. – Денег обещал…
– Плевать сколько. Вас подставили. А теперь извини, – и я выдернул нож из раны, – дотянешь до «скорой» – твое счастье.
Урка захрипел и зажал дыру ладонью.
Вид крови отрезвил. Я подхватил с земли заточку, сдернул со скамейки сумку, кинул в нее все железо и бегом бросился к железной дороге. Сирен пока не слышно, но мало ли? А оставлять оружие со своими «пальцами» – форменный идиотизм.
Потом был быстрый бег по глухим уголкам Удельного парка. Закопать барахло – пара минут. И вот я, уже законопослушный гражданин, вхожу в метро «Пионерская» и еду до «Озерков», чтобы там сесть на трамвай. А в голове тяжело ворочается мысль: «Игорь, что с тобой? Ты совсем озверел!» – «Нет, – отвечаю я сам себе, – нет. Но это – война. И либо ты, либо тебя».
Глава 3
Санкт-Петербург. Наше время. Июнь
Сенсэй наблюдает за мной. На каждом занятии раз за разом я чувствую его Внимание. Беспокоится? Когда я рассказал ему о бое с урками, он спросил:
– Почему не убил?
– Надо было убить?
– Ты мне не отвечай вопросом на вопрос, как представитель «избранного народа»! Ну, так почему? Мораль не позволила?
– Да нет…
– Так «Да» или «Нет»? – Сенсэй нахмурился.
– Ну… Мне кажется, это был бы стратегически неверный ход. Уголовная хроника… Наниматель сразу узнал бы, что заказ сорвался. И придумал что-то еще. А так, если их не забрали, – они затихарятся. Забрали – он тоже не сразу узнает результат. В общем, и так и так – у меня есть резерв времени. И мораль тут ни при чем.
– Если и есть резерв, то небольшой. Я уже говорил: времени у тебя все равно очень мало. А мораль морали – рознь. В данном случае общепринятая – не действует… Что там с твоими боями?
– А что… Бои как бои.
– Ты не прав. – Валентин Юрьевич покачал головой. – Я вижу, ты настраиваешься на них, как на кумитэ. Это ловушка! В нее попадали многие. На первый взгляд все выглядит невинно. Один противник. Зрители. Словом, как обычно… Но ты забываешь – это бой насмерть! Без правил! И не «Октагон» – там какие- никакие, а правила есть. С таким настроем ты обречен. А твой противник нацелен на результат. Ему надо убить тебя или искалечить! Он силен, подготовлен, возможно, не хуже тебя. Кто победит?
Некоторое время я растерянно смотрю на него. Как же я так… Ведь Сенсэй прав! Что-то во мне уже
