- Нет…
- Великий отец, разрешите пригласить Лайса Турвина, пострадавшего от чар Мариты Дейн?
Его высокопреосвященство благосклонно кивнул. К столу вышел маленький человечек лет пятидесяти и, воровато оглядываясь по сторонам, заговорил:
- Значит, я живу по соседству. Жена моя померла уж два года как, детки выросли и своими домами живут. Человек я благочестивый, очень уж Луга всемилостивого уважаю, на храм жертвую. И ни про какие- такие соблазны и не думаю! Бывает иногда, если блудница какая…
- Что вы можете сказать по существу? - торопливо перебил его Ермия, испугавшись, как бы Лайс не наговорил лишнего.
- По существу-то что… повадилась, значит, Марита ходить по двору. А мне через забор-то все видно. И так ходит, и этак! То белье стирает, то огород поливает. То, значит, с детишками своими играет. А юбки- то так и развеваются у бесстыдницы! Да вы сами на нее посмотрите, господа судьи! Разве ж убережешься от соблазна, когда у ней вон и груди, и все прочее…
- Следовательно, - снова осадил Ермия разошедшегося мужичка, - обвиняемая вела себя непотребно?
- Как есть непотребно, ваша честь! То наклонится, то этак изогнется-то! Ну, я ж не железный какой! Подошел к ней, значит, аккуратненько. Говорю: 'Что ж ты, красавица, одна все время? Муж-то твой не скоро из моря вернется. Может, того…
- По существу, по существу говорите! Когда вы заметили, что Марита использует незаконную волшбу?
- Да тогда же и заметил! Приворожила она меня, не иначе! Я ж не мог ни о чем думать, только вот о ней, проклятой! А она меня, как змея, взглядом-то прошила, и шипит: 'Пошел вон!' И после к себе не подпускала. А мне все сны снились, соблазнительные. А потом Валид вернулся, и на меня с кулаками! 'Как ты смел, - кричит, - на жену мою покуситься?' А я что? По своей воле, что ли? Приворожила она меня, как есть, приворожила! Я и сейчас на нее смотрю, и…
- Достаточно, - прервал Лайса Ермия. - Идите, - и обратился к Марите. - Вы слышали, подсудимая? Признаете ли вы, что приворожили этого несчастного?
Женщина не ответила.
- Великий отец! - обратился обвинитель к Падерику. - Совершенно очевидно, что Марита Дейн занимается лугопротивным колдовством. Достаточно лишь взглянуть на эту женщину, чтобы понять: ее красота противоестественна, она - результат употребления темных зелий и настоев! К тому же, она использует привороты для соблазнения мужчин, что следует из показаний ее соседа. Я прошу, ваше высокопреосвященство, признать подсудимую виновной в темной волшбе и приговорить к смертной казни через сожжение!
- Нет! Нет! - зазвенел нежный голосок, и из зала выбежала молодая девушка. Она упала на колени перед столом жюри и умоляюще протянула руки к Падерику. - Пощадите мою сестру, Великий отец! Она ни в чем не виновна!
- Сестру? - нехорошо прищурившись, протянул Ермия. - Ваше высокопреосвященство, эта женщина - тоже ведьма! Посмотрите на нее!
Девушка была так же прекрасна, как и Марита. Те же благородные черты лица, те же черные волосы и зеленые глаза. Только ее тело еще не утратило некоторой детской угловатости.
- Ты прав, Ермия, - кивнул Падерик. - Стража! В Главный храм ее! Я сам допрошу… И чтобы доставили целой и невредимой! - добавил он, заметив, с каким вожделением смотрят храмовники на юную ведьму.
Когда девушку уводили, Марита словно очнулась. Падерик решил воспользоваться моментом:
- Покайся перед нами, дочь моя, - сказал он. - Признай свой грех, и милосердный Луг простит тебя. Человеческий же суд смягчит наказание.
Великий отец был весьма доволен своим новым приобретением - сестрой Мариты - и пребывал в хорошем настроении. Он подумал даже, что женщину можно отпустить. Предварительно подвергнув легкому наказанию. Например, вывести на площадь и остричь наголо на глазах у всего народа, в назидание другим легкомысленным особам. Конечно, никого она не привораживала, это совершенно ясно. Думать иначе могут только фанатики вроде Ермии. Но неписанное правило, введенное самим Падериком гласило: храмовая стража невиновных не забирает. У народа не должно быть никакого сомнения: попался - просто так не уйдешь. Так и только так можно навести порядок в государстве. Люди должны трепетать при одном упоминании Луга милосердного и его жрецов. Но иногда можно проявить снисходительность. Например, к этой красивой, хотя и староватой для Великого отца, женщине. Падерик поднялся со своего места и подошел к Марите. Для того чтобы смягчить приговор необходимо было, чтобы она раскаялась в содеянном преступлении и попросила у Луга прощения. Его высокопреосвященство положил ладонь на плечо женщины и тихо, на ухо, произнес:
- Покайся, дочь моя. Луг милостив, а мы лишь слуги его.
Марита повернула голову, и прямо перед своим лицом жрец увидел ее невероятно зеленые глаза. Некоторое время красавица, не отрываясь, смотрела на него, потом, презрительно усмехнувшись, плюнула прямо в лицо. Зал дружно ахнул, следом наступило испуганное молчание. Великий отец утерся рукавом рясы и вернулся за стол. С другой стороны, решил он, жена моряка непозволительно красива. И представляет собой опасность для общества. Кто знает, сколько еще мужчин впадут в грех любострастия при взгляде на нее?
- Рассмотрев все свидетельства, суд выносит решение, - спокойно, словно ничего не произошло, сказал он. - Марита Дейн признается виновной в использовании запрещенных зелий и приворота. И приговаривается к двадцати ударам плетей, суткам у позорного столба и последующему изгнанию из Виндора вместе с мужем и детьми. Все имущество семьи переходит в собственность храма. - Падерик поднял со стола деревянный молоток и ударил по специальной подставке, показывая, что суд над Маритой окончен. - Стража, увести подсудимую!
- Слишком мягко, выше высокопреосвященство, - прошептал Ермия, остановившись около стола. - Негодяйка заслуживала смерти.
Падерик скроил благочестивую физиономию и отечески пожурил своего воспитанника:
- Нельзя поддаваться греху гнева, сын мой. Что я? Лишь орудие в руках Луга всеблагого. Мы не имеем права мстить. Справедливость, и еще раз справедливость, сын мой. Что там у нас дальше?
Секретарь послушно забубнил:
- Двадцатого числа месяца Пирия заседанием святого суда Луга всеблагого слушается дело писателя Жастина Бельфа, который обвиняется в распространении лугопротивных сочинений. В своих романах означенный Жастин утверждает, что земля круглая, а мир Аматы суть скопление небесных тел, вращающихся вокруг солнца.
Стража ввела худощавого невысокого молодого человека, который выглядел вполне бодрым и без всякого страха смотрел на судей. Падерик усмехнулся: юнца взяли только сегодня, и он еще не успел проникнуться ужасами Счастливого местечка. К тому же, скорее всего, как и каждый писака, был уверен в собственной правоте.
- Вы признаете себя виновным? - спросил Ермия.
- Да нет, конечно, - вскинулся писатель. - Великий отец, произошла ошибка!
- Конечно, все колдуны так говорят, - усмехнулся обвинитель.
- Но я действительно не писал ничего лугопротивного! - пожал плечами Жастин. - Всем и без меня известно, что земля круглая!
Судьи негодующе переглянулись, сидящий справа от Падерика пожилой жрец даже поцокал языком от такой наглости.
- А знаете ли вы, господин Бельф, что говорится по этому поводу в Древней книге Луга? - издевательски спросил Ермия.
- Там говорится, что земля плоская, как блин, и стоит на семи быках, - пожал плечами парень. - Но ведь это всего лишь легенда.
- Значит, вы не верите в Древнюю книгу? - нехорошо прищурился обвинитель.
- Я… - начал было писатель, но Ермия перебил его.
- Следовательно, вы не верите в Луга всеблагого?
