позвонит к вечеру, как обещал. Может, подбросит до дому. Впрочем, лучше бы не звонил.
Все оказалось не так, как она предполагала. Мать куда-то ушла, к каким-то сплетницам-подружкам, а отец, которому полагалось быть на Мер Нуар, оказался дома, вместе с четырьмя громилами, его охраняющими. Особняк притих из-за их присутствия, испугался.
— Здравствуй, дочь, — сказал отец.
— Привет, папа.
— Промокла? Ну, иди, переоденься.
Они коротко поцеловались.
Стаскивая с себя в спальне мокрую одежду, Аделина подумала, что как-то странно сегодня выглядит отец. Какой-то он обычный. Нет самоуверенности, нет авторитетности. И мыла нет в ванной. Это никуда не годится! Что ж, горничная забрала мыло, что ли? Зачем? Горничным хорошо платят, зачем ей красть мыло?
Накинув шелковый халат, босая, Аделина вышла в коридор. Соседняя дверь — одна из гостевых спален — оказалась неожиданно запертой. Черт знает, что такое. Ага, вон горничная идет. Бездельница.
— Ирка, а куда мыло подевалось?
Белобрысо растопырив ясные крестьянские очи, надув щеки, изображая умственное напряжение, горничная Ирка сказала:
— Мыло-то?
— Именно.
— Не знаю я, Аделина Александровна.
— А дверь почему заперта?
— Это которая дверь?
— В гостевую. Рядом с моей.
— Дверь-то?
— Да. Дверь.
— Заперта? Ну, надо же… э…
— В общем, тащи мыло. Заодно можешь и полотенце приволочь чистое. Если не затруднит.
Ирка кивнула, запоминая, и ушла. Аделина вернулась в спальню и включила телевизор. Мелькнула реклама Тепедии, и начали показывать интервью с какими-то скучнолицыми кинознаменитостями, чуть ли не советского времени. Кроме них самих, ничто их в жизни не интересовало, и при этом они думали, что они сами интересны многим другим.
А Ирка все не приносила мыло. В конце концов Аделина вышла из спальни и отправилась ее искать. И нигде ее не было, Ирки — второй уровень особняка стоял пустой. Можно зайти в спальню матери, но это было ниже достоинства Аделины. А можно сунуться в другую гостевую. Она и сунулась. Но и эта гостевая оказалась запертой.
В халате, с мокрыми слипшимися волосами, Аделина спустилась по мраморной лестнице в первый уровень. Один из громил замешкался, застряв на пути, и ей пришлось его отодвинуть левой рукой. Он захихикал было, но она так на него посмотрела, что ему ничего не оставалось, как испугаться и помрачнеть.
— Куда прислуга подевалась? — спросила Аделина.
Стоявший у окна и глядевший на Мойку отец повернулся к ней.
— Ада… — сказал он.
Она терпеть не могла, когда ее так называли.
— У меня мыла нет в ванной. Горничная украла.
Это почему-то развеселило отца.
— Игорек, — позвал он.
Один из громил приблизился.
— Найди горничную и приведи сюда.
Игорек кивнул и отправился на поиски, топорща пиджак.
— Посиди со мной, Ада.
Аделина сделала недовольное лицо. Сели на диваны.
— Большая какая стала, — сказал отец, любуясь. — Ну, рассказывай, как там у тебя дела. Как скрипка?
— Скрипкой я не занимаюсь уже третий год, папа, — спокойно объяснила Аделина.
— Ну да? А чем же?
— Чем занимаюсь?
— Да.
— По-разному.
— Ясно. Так, значит, консерваторию мы бросили?
— Нет.
— Нет?
— Нет. Закончили.
— И ничего мне не сказала! Как же так!
— А ты не спрашивал.
— Постой, постой… А мама знает?
— По идее должна. Я ей говорила, вроде бы.
— Тогда знает. Она ничего не забывает. Такой человек. Скрипку бросила — жаль. А я думал, в мать пошла. Как она играла, знаешь? — он покачал головой с таким видом, будто разбирался в таких вещах.
— Но перестала, как только замуж вышла, — все-таки заметила Аделина.
— Да. Эх, Ада. Муж бывший не звонит?
— Нет.
— Неплохой парень. Зря ты его бросила. Куришь?
Он протянул ей портсигар. Аделина отрицательно покачала головой.
— Хорошо, что не куришь, — сказал отец, закуривая. — Курить вредно.
Вошел Игорек, подталкивая перед собой горничную Ирку с растопыренными глазами. Отец Аделины повернулся к ней и слегка улыбнулся.
— Ты куда мыло подевала, растяпа? — спросил он добродушно.
— Какое мыло, Александр Семенович, какое мыло? — испуганно-риторически спросила Ирка. — Я сейчас вот отнесу… Аделине Александровне…
Александр Семенович вытащил бумажник и отсчитал несколько крупных купюр.
— Вот тебе, Ирка, за службу, и шагай отсюда. Нам воров в доме не нужно.
— А я что же, как же это? — растерялась Ирка.
— Деньги возьми. И иди. Все. Да быстро, а то ведь Игорек по затылку шлепнет.
— Да за что же, Александр Семенович?…
— Пойдем, — сказал Игорек, беря деньги у Александра Семеновича и суя их Ирке в руку. — Пойдем, — повторил он, берясь за иркино пухлое плечо огромной ручищей. — Улавливаешь?
— Ай, — сказала Ирка, улавливая.
Аделина, хмурясь, проводила ее взглядом.
— За что ты ее так? — спросила она.
— А что? Месяцев восемь она уже здесь. Денег получила достаточно. Нужно и другим дать заработать.
Какой-то он странный сегодня, подумала Аделина. И неожиданно почувствовала укол совести. Все- таки дуру Ирку уволили как бы из-за нее.
— Ладно, — сказала она. — Я все-таки приму душ. Мыло в маминой ванной возьму.
— Прими, прими, — сказал отец. — И спускайся, кофе будем пить.
Комната прислуги находилась по соседству со спальней матери. Дверь распахнута — Игорек наблюдает, как собирает вещи, всхлипывая, безутешная уволенная Ирка. Аделина некоторое время постояла перед дверью, а затем направилась в спальню.
