В мечтах мы сидим вдвоем, и он играет мне. Темно и горит только одна свеча. Она бросает мягкие блики на его лицо, и фиалковые глаза становятся цвета зрелых слив…
Мечты, мечты, где ваша сладость?
Я встаю. Мои шаги легки и на сердце легко. Хочется летать. Хочется играть.
Хочется рисовать. Просто хочется еще этой нереальной красоты.
В моих руках букет белых лилий. Если бы только вплести их тебе в волосы… И не давать тебе в зеркало, чтобы ты не последовал печальной судьбе Нарцисса…
Я поднимаю на сцену, и ты смотришь на меня почти с ужасом. Я улыбаюсь, подхожу ближе и протягиваю тебе цветы. Ты долго не решаешься, но, наконец, принимаешь их.
А сзади меня еще люди – и все они протягивают тебе цветы. Белые огромные ромашки, красные и белые розы. У тебя уже не хватает рук принимать букеты. Ты покраснел и боишься поднимать глаза. И я принимаю букеты за тебя и стою плечом к твоему плечу.
И тут…
Я замираю. Этого не может быть. Хочется протереть глаза, но мои руки заняты цветами. Однако эти рыжие взъерошенные волосы ни с чем не спутать. Синие глаза сияют так же задорно. Мой благотворитель, имя которого я даже не знаю.
И он замирает. И мы удивленно смотрим друг на друга.
Но Лоренс спешит за сцену, и я спешу вслед за ним. Сердце мое тревожно бьется. Я здесь. Я рядом с ним. Пусть на короткий миг, но даже от этого становится трудно дышать.
– Спасибо, – вздыхает он и кладет цветы на стол. Я кладу другую часть цветов рядом.
– Не за что…
Но мой благотворитель появляется снова. Рядом с ним кто-то еще. Смутно знакомое лицо, темные волосы, мм…
– Это действительно ты! Ты приехала в Париж! – Я киваю и протягиваю руку. Он подхватывает ее и целует мои пальцы. На нас удивленно смотрят.
– Мы ведь даже и не познакомились тогда толком! Сисили. Сисили Финиганн.
– Франс. Франс О'Флаерти. – Говорит он, подражая моей манере.
– Франс, познакомь и нас… – улыбается его темноволосый спутник.
– Эта та девушка, о которой я тебе говорил… Я ей последней давал слушать Париж…
– О! – темноволосый с удивлением меня разглядывает. -Я рад, что вы приехали…
– Это Эрик Розетт, – поспешно добавляет Франс. – Это тот, чей номер ты набирала долгими бессонными ночами…
Я улыбаюсь и снова протягиваю руку.
– Очень приятно и… спасибо вам огромное. – Он так же как и Франс целует мою руку. Я чувствую, что краснею. Кажется, здесь в Париже иначе и не здороваются.
– А это Лоренс… Но я думаю, его имя ты уже знаешь.
Я киваю и поворачиваюсь к Лоренсу. Он смотрит на меня… как-то странно. Как будто я вот-вот исчезну. Я протягиваю ему руку и повторяю:
– Сисили. Очень приятно… – он как завороженный берет мою руку. Он жмет ее, и я жму его руку в ответ. Но, не выпуская моей руки, он подносит ее к губам. И целует.
Его губы холодны и мягки, как снег или лепестки розы. -…приятно…. – очень тихим эхом отзывается он.
Миг и все пропало.
Эрик и Франс весело смеются.
– Ты прекрасно играл, Лоренс… Я уверен, что когда завтра объявят победителя, назовут именно твое имя! Это было действительно гениально! Шопен во плоти!
Смущенный Лоренс.
– Хватит его смущать, – улыбаюсь я. – Он уже и так не знает куда деться.
Эрик и Франс только улыбаются. Хитро. Одновременно. Они как братья близнецы, которые не похожи.
– Насколько ты приехала? – меняет тему Франс.
– Я уезжаю послезавтра.
– Можно тебя сфотографировать?
– В смысле?
– Я фотограф. Я работаю для журнала '*****' там, у нас дома.
– Ооо! -… и если ты согласишься, я бы хотел сфотографировать тебя и Лоренса вместе… рядом с Луи.
– С кем?
– Так зовут рояль Эрика… – поспешно объясняет Лоренс.
– Рояль! О! Так вот откуда мне знакомо ваше лицо…! Вы играли…
– Да-да. Я играл. Но это сейчас не важно! – я улыбаюсь. Наверное, ему поднадоела известность.
– Так могу я…?
– Ну конечно.
Я улыбаюсь. И улыбаюсь. И улыбаюсь. С ними троими так легко и так солнечно.
Кажется, что я вернулась домой. Вернулась в семью, где все просто и знакомо.
С ними весело. И как-то по особенному прозрачно. Я как будто смотрю на мир сквозь них, как сквозь солнечный свет, и все становится в миллионы раз ярче. Я знаю Лоренса по его музыке. Я знаю Франса по его прогулкам на закате. Я знаю Эрика, потому что я знаю Франса и Лоренса. Это все как-то странно, верно и неверно одновременно.
Я люблю свой дом, Париж. Я люблю их. Я люблю свет.
Кто сказал, что на земле – ад?
Kapitel 25.
Я открываю глаза. Утренний свет заливает комнату. Шторы раздвинуты.
Я ищу тебя.
Я поворачиваю голову. Оглядываю комнату. Щурю глаза спросонья. Свет такой яркий.
Везде только свет. Только горячее стекло и нагретый паркет.
Ты входишь в комнату, улыбаясь. Ты садишься на край моей постели и, как волшебник, достаешь из-за спины букет цветов.
Цветы прекрасны. Нежные изгибы лепестков…сочный цвет листьев… я принимаю их из твоих рук. Лепестки – холодные-холодные, но стебли там, где их держал ты, отдают жаром.
Ярко-белые как первый нетронутый снег и три тычинки в каждой чашечке. Дурманящий запах.
– Доброе утро, – говоришь ты.
– Доброе утро, – говорю я. – Спасибо…
– Молчи, грешный… – улыбаешься ты, заминая мое смущение.
Ты обнимаешь меня, и я откладываю букет в сторону, чтобы обнять тебя в ответ. -…ты самый лучший… – тихо шепчешь ты мне в самое ухо, и я смеюсь, потому что мне щекотно.
Мы сидим, обнимая друг друга. В соседней комнате спит Луи.
И я понимаю, что у меня есть все.
Это не остановка. Это не конец стремлений. Просто дорогу, по которой я иду, обступили прекрасный сады.
Я не знаю, что ждет меня дальше.
Я не помню, что я уже прошел.
Я просто иду вперед осторожно отодвигая со своего пути ветки, прогнувшиеся под тяжестью плодов.
Я любуюсь. Я наслаждаюсь. Я созерцаю.
Я часть этого сада. Этот сад часть меня. Я его творец и посетитель.
Это моя жизнь сегодня.
– La malia… – с чувством шепчу я.
– Чувство, – просто отвечаешь ты.
